Награды Великой Отечественной

К началу 1930-х годов в составе Военно-Морских сил (ВМС) РККА было всего семнадцать эскадренных миноносцев - "новиков" (12 - на Балтийском море и 5 - на Черном). Такие построенные перед первой мировой войной эсминцы не могли решать с высокой эффективностью расширившиеся боевые задачи кораблей своего класса. Поэтому в июле 1931 года Совет Труда и Обороны СССР принял решение предусмотреть в очередной программе военно-морского строительства форсированное создание новых эскадренных миноносцев. Для этих целей было создано Центральное конструкторское бюро спецсудостроения (ЦКБС-1). Его главным инженером назначили В.А.Никитина, а ответственным исполнителем работ П.О.Трахтенберга.

ЦКБС-1 начало проектирование "серийного ЭМ", которому присвоили обозначение "проект 7". В 1932 году в Италию под руководством В.А.Никитина была командирована комиссия "Союзверфи", которая остановила свой выбор на крупнейшей судостроительной фирме "Ансальдо", имевшей многолетний опыт проектирования быстроходных ЭМ и КРЛ. Комиссия ознакомилась с новейшими итальянскими эсминцами и документацией строящегося ЭМ типа "Мистрале", который стал ближайшим прототипом при разработке проекта "7".

21 декабря 1934 года общий проект "серийного ЭМ" был утвержден постановлением Совета Труда и Обороны. Общее количество "семерок", подлежащих строительству по утвержденному проекту, не раз изменялось в сторону увеличения. В конечном итоге в 1937 году планировалось сдать флоту 21 корабль, а в следующем - еще 32. Из этих 53 эсминцев 21 корабль предназначался для Балтийского и Северного флотов, 10 - для Черноморского флота и 22 - для Тихоокеанского флота. Строительство кораблей предусматривалось на заводе им. А.А.Жданова, Балтийском заводе им. С.Орджоникидзе и Николаевских государственных заводах им. Марти и им.61 Коммунара.

Сравнение основных тактико-технических элементов из данных общего проекта ЭМ проекта 7 с зарубежными эсминцами подтверждает, что при его проектировании был достигнут значительный прогресс и корабль по своим боевым качествам не уступал лучшим зарубежным образцам того времени, а по дальности стрельбы орудий главного калибра и скорости значительно превосходил их.

Cледует выделить такие достоинства эсминцев проекта 7, как мощное артиллерийское вооружение, совершенные приборы управления огнем, неплохие торпеды и приличная скорость хода. Энергетическая установка при всех своих минусах зарекомендовала себя более надежной, чем у германских эсминцев. Но главная заслуга наших конструкторов и кораблестроителей в том, что столь крупная серия кораблей все же была построена, и построена своевременно. Именно "семерки" обновили надводный флот и вывели советский ВМФ на качественно новый уровень.

В начале Великой Отечественной участвовал в минно-заградительных операциях (выставил 219 мин) и обороне Одессы. 22 сентября совместно с "Бойким" и "Беспощадным" обеспечивал огневую поддержку десанта под Григорьевкой и подвергся воздушной атаке. 9 "юнкерсов" сбросили на "Безупречный" 34 бомбы. Прямых попаданий не было, но от близких разрывов эсминец получил серьезные повреждения. В наружной обшивке позже насчитали 404 осколочные пробоины, из них 152 - ниже ватерлинии. В районе 180-190-го шпангоутов образовались гофры с разрывами и трещинами по верхней палубе. Первое машинное и третье котельное отделения, а также кормовые отсеки быстро заполнились водой. Корабль накренился на правый борт на 17° и лишился хода. С большим трудом его удалось отбуксировать в Одессу. Дифферент на корму при этом достигал 2 м, а запас плавучести сократился до 28% от нормального.



После ремонта «Безупречный» учас­твовал в эвакуации войск с Тендры, 6-7 ноября вместе с "Бойким" доставил на борту 2 батальона морской пехоты из Ялты в Севастополь. 8 декабря, выходя из Поти, эсминец навалился на якорную цепь теплохода "Местком" и повредил обшивку левого борта в районе 161-178-го шпангоутов. Исправление повреждений заняло 10 дней.

На мостике эсминца «Безупречный». Справа - командир корабля капитан 3-го ранга Буряк Петр Максимович. 1942 год.



В январе 1942 года "Безупречный" обстреливал немецкие позиции под Старым Крымом, оказывал огневую поддержку десанту в Судаке. В феврале-марте эсминец также занимался обстрелом вражеских позиций в Крыму, в районе Владиславовки, Новомихайловки, Корокеля. 28 мая"Безупречный" успешно отконвоировал в Севастополь транспортный теплоход "Грузия", неоднократно отражая воздушные атаки фашистов.

Ве­че­ром 24 ию­ня эс­ми­нец «Безупречный» вме­сте с ли­де­ром «Таш­кент» со­вер­шил свой по­след­ний про­рыв в оса­ж­ден­ную кре­пость. Они дос­та­ви­ли под­кре­п­ле­ние - бой­цов 142-й мор­ской стрел­ко­вой бри­га­ды. В об­рат­ном на­прав­ле­нии пе­ре­во­зи­ли в ос­нов­ном ра­не­ных. Все­го за пер­вое по­лу­го­дие 1942 го­да «Безу­преч­ный» дос­та­вил из Се­ва­сто­по­ля 1753 че­ло­ве­ка, из них 260 ле­жа­чих.

Вер­нув­шись в Но­во­рос­сийск, ко­раб­ли при­ня­ли на борт ос­тав­шие­ся час­ти 142-й бри­га­ды и по­пы­та­лись по­вто­рить про­рыв. Шед­ше­му пер­вым «Безу­преч­но­му» не по­вез­ло. В 18.57 26 ию­ня 1942 го­да в 40 ми­лях от мы­са Аю-Даг эс­ми­нец ата­ко­ва­ли бо­лее 20 пикирующих бомбардировщиков. Ко­рабль по­лу­чил не­сколь­ко пря­мых по­па­да­ний - в кор­мо­вой мос­тик, в пер­вое ко­тель­ное от­де­ле­ние и по­лу­бак. Че­рез не­сколь­ко ми­нут он за­то­нул.

С приближением лидера «Таш­кент» к точке гибели «Безупречного» немецкие самолеты ушли из района. С «Ташкента» по приказанию командира сбросили все спасательные средства. В момент, когда корабль попытался оказать помощь тонущим, на «Ташкент» тоже налетели бомбардировщики, атакуя одновременно двумя группами через 5 - 7 или 15 - 20 секунд. Зенитчики лидера сбили самолет, а затем подбили ещё один. Ведя бой, лидер удалился от огромного мазутного пятна с плавающими людьми и обломками. Когда командир лидера «Таш­кент» шифрограммой доложил командующему флотом обстановку и просил разрешения задержаться для спасения людей, в бомбёжке наступила пауза. На бланке ответной шифровки решение командующего флотом гласило: "Следовать по назначению, помощь экипажу «Безупречного» высылается".

На сле­дую­щий день под­вод­ные лод­ки М-112 и М-118 по­доб­ра­ли трех уце­лев­ших мо­ря­ков. Это все, кто ос­тал­ся в жи­вых из эки­па­жа, а так­же взя­тых на борт 320 крас­но­ар­мей­цев и 16 ме­ди­цин­ских ра­бот­ни­ков (по дру­гим дан­ным чис­ло на­хо­див­ших­ся на бор­ту сол­дат дос­ти­га­ло 400). Вме­сте с ко­раб­лем по­гиб и его бес­смен­ный ко­ман­дир - ка­пи­тан 3-го ран­га Буряк Петр Максимович.

Всего вместе с бойцами 142 отдельной бригады, врачами, медсестрами и прикомандированными курсантами погибло более 570 человек. B архивах не удалось разыскать списки погибших красноармейцев и командиров 142 отдельной стрелковой бригады и врачей и медицинских сестер. Из состава экипажа «Безупречного» и прикомандированных погибли, согласно списков, составленных на эскадре кораблей и в штабе Черноморского флота:

28 июня 1942 года, возвращавшиеся из Севастополя в Новороссийск подводные лодки подобрали из воды трех членов экипажа эсминца «Безупречный»: подводная лодка «М-112» - краснофлотцев Сушко Гавриила Тимофеевича и Чередниченко Ивана Григорьевича, подводная лодка «М-118» - главного старшину Миронова Ивана Федоровича.

Из мемуаров члена Военного совета Черноморского флота вице-адмирала Азарова:



А к вечеру 26 июня, возвратившись в Новороссийск, из радиограммы командира лидера «Ташкент» я узнал о гибели «Безупречного»...

Спустя два дня в кают-компании «Ташкента» встретился я с комендором Иваном Чередниченко и сигнальщиком Гавриилом Сушко - единственными, кого подобрала подводная лодка недалеко от места гибели «Безупречного».

Чередниченко, заметно волнуясь, сразу же спросил меня:

— Товарищ член Военного совета, кого из наших еще спасли?

Он ждал от меня добрых вестей, но я не мог порадовать его, так как с момента ухода «Безупречного» из Новороссийска о судьбе экипажа мне было известно только, что эсминец погиб. Я ответил, что он и Сушко первые, кого удалось спасти.

— А разве до нас никого не подобрали?

— Насколько мне известно — нет...

Чередниченко изменился в лице. Руки его, лежавшие на столе, нервно подрагивали. Прошло несколько минут в молчании. Успокоившись, Чередниченко стал медленно рассказывать:

— Двадцать шестого июня утром наш корабль вышел из Новороссийска с боеприпасом и пополнением для Севастополя. С нами были бойцы-сибиряки, около четырехсот человек, и пятнадцать медицинских сестер вместе с врачом. Утром шли хорошо, до обеда даже не было разведчика. Пока было возможно, нас прикрывали истребители. А после полудня налетели бомбардировщики. Атаку мы отбили, бомбы фашистские самолеты сбросили далеко от корабля. Но мы все время были в боевой готовности. После ужина нас снова атаковала группа самолетов, и эту атаку мы отбили. Один «юнкерс» не вышел из пике и врезался в воду. А через несколько минут мы увидели, что на нас со всех сторон идут самолеты. Это был звездный налет большой группы «юнкерсов». Огонь мы открыли вовремя. Но вражеским самолетам все же удалось сбросить бомбы на корабль. Одна бомба упала между ходовым мостиком и трубой, вторая попала в кормовой мостик... После первых двух эсминец переломился, корма стала погружаться в воду... И в это время в корабль попала третья бомба...

Чередниченко умолк, видно было, как трудно ему рассказывать. Мне стало понятно, почему мы не получили от «Безупречного» радиограммы: все было выведено из строя одновременно.

— Вместе с другими матросами, — продолжал Чередниченко, — я очутился под щитом носовой пушки, кое-как вынырнул из-под него. Когда всплыл, носовая часть эсминца уже скрылась под водой, а кормовая, полузатопленная, еще плавала. Я ухватился за плавающий рядом аварийный брус, чтобы не попасть в водоворот. Дым почти не рассеивался и держался большой шапкой над нами... В мазуте плавали краснофлотцы, красноармейцы, командиры. Шлюпки были разбиты... Чередниченко снова замолк.

— Может быть, вы отдохнете, а потом продолжите? — предложил я.

— Нет, нет, — торопливо ответил он, — мне будет легче, если я сразу расскажу все, как было.

...После того как под водой скрылась корма корабля, Чередниченко увидел несколько самолетов, летевших на бреющем полете. Они пронеслись над местом гибели корабля, расстреливая плававших людей. При виде огненных следов от трассирующих пуль Чередниченко невольно прятал голову под аварийный брус. Наглотавшись морской воды, перестал прятаться. Все старались держаться ближе друг к другу. Многие были ранены, просили о помощи. Они не могли ни плавать, ни держаться на воде...

— Не помню по времени точно, но, наверное, минут через тридцать-сорок после гибели нашего корабля мы увидели идущий к нам полным ходом лидер. Это всех обрадовало. Мы подбадривали друг друга, но радость была недолгой. Когда «Ташкент» стал подходить к нам, снова налетели фашистские самолеты и стали его бомбить. Бомбы взрывались недалеко от корабля, — там, где плавали люди. От взрывов многие гибли. Всем стало ясно, что и «Ташкент» может быть потоплен. Вместе с нами плавал комиссар Усачев. Военком, держась на воде, говорил нам: «Надо «Ташкенту» уходить в Севастополь, а то и его потопят». Все с комиссаром согласились. Мы начали кричать и показывать руками на запад: «На «Ташкенте»! Уходите скорее в Севастополь!» Кричали Сушко, я и другие краснофлотцы. А старший краснофлотец Александр Пирожков, киевлянин, дальномерщик, выпрыгивал из воды, взмахивал руками и кричал: «Отходите! Отходите!». «Ташкент» маневрировал, потом отошел от нас, а через некоторое время возвратился, но его опять стали бомбить. С лидера нам сбросили спасательные плоты, пояса и круги, и «Ташкент» полным ходом ушел в Севастополь...

Чередниченко плавал вместе с комиссаром и матросами до рассвета. Утром на воде держалась небольшая группа: комиссар Усачев, помощник командира старший лейтенант Алексей Кисель, командир БЧ-2 старший лейтенант Тимофей Стебловский, сын командира корабля Володя Буряк, старшина Белокобыльский и Гавриил Сушко. Володя все время искал и звал отца и долго не терял надежды, что увидит его среди плававших.

— Мы и сами перекликались с другими группами, спрашивали, где командир, — рассказывал Чередниченко. — Но его не было среди нас. Видимо, он утонул. Мы держались за аварийный лес, разбитые шлюпки, койки, спасательные пояса и круги, которые нам сбросили с лидера. Но были они не у всех... На вторые сутки стала заметнее сказываться усталость. С большим трудом держались вместе, помогая друг другу. Старший лейтенант Стебловский все время подбадривал: «Держитесь, товарищи, «Ташкент» на обратном пути подберет нас». Он также надеялся, что тральщики будут проходить этим же курсом. Но нас все больше и больше относило друг от друга. В конце концов мы остались втроем: я, Сушко и старшина второй статьи Николай Белокобыльский. После полудня в сорока метрах от нас неожиданно всплыла подводная лодка. Я сразу определил, что это наша «Малютка». Нас заметили. Меня и Сушко подобрали, а Николай Белокобыльский решил, что это фашистская лодка, и бросился в противоположную сторону-

Сигнальщик Гавриил Сушко во время последнего налета находился на сигнальном мостике. Командир корабля Буряк не был ни ранен, ни убит при попадании двух бомб. Он оставался все время на мостике и отдал приказание всему личному составу покинуть корабль.

Володю выбросило за борт взрывной волной. Когда носовая часть корабля погружалась под воду, командир стоял на мостике, и Сушко видел его до самого последнего момента. Краснофлотцы всплыли, но командира уже среди них не было. Со всех сторон слышались голоса: «Где командир?», «Где комиссар?» — «Комиссар здесь, плавает, ищите командира».

Но командира не нашли — он так и не сошел с мостика.

А 29 июня в Новороссийск прибыла подводная лодка «M-118» — Она, как и все лодки, доставила в Стрелецкую бухту авиационный бензин, боеприпасы и приняла раненых. На обратном переходе лодка подобрала мичмана И. Ф. Миронова — секретаря парторганизации «Безупречного».

В тот же день я встретился с мичманом. Этот мужественный моряк продержался на воде более 50 часов.

О гибели эсминца Миронов рассказал примерно то же, что Чередниченко и Сушко.

Во время налета пикировщиков Ю-87 мичман находился на мостике вместе с командиром. После прямых попаданий корабль стал погружаться.

— Командир не был ранен, — дважды повторил Миронов. — Это я хорошо помню. Он мне что-то говорил, но ничего не было слышно в грохоте рвущихся бомб. В последнюю ночь я слышал издалека крики моряков о помощи. Ночь выдалась тихая, было слышно, как кто-то звал: «Плывите сюда, товарищи, помогите комиссару, он тонет». Трудно было нашему комиссару. Его контузило взрывной волной, он плохо слышал. Но все-таки он все время нас подбадривал, заставлял надеяться, что нас спасут. Я долго плавал с помощником командира корабля старшим лейтенантом Алексеем Киселем. Он видел, как «Малютка» кого-то подобрала. Но в это время появился самолет, лодка погрузилась и больше не поднималась. Алексей все беспокоился, не потопили ли лодку...

Утром 29 июня Миронов стал терять сознание. В один из моментов, очнувшись, он увидел, что остался один. Миронов рассказывал, что ему удалось из плававших спасательных кругов и поясов соорудить подобие плота, на котором он и держался. Всплывшая подводная лодка «М-118» подобрала и его.

Все трое спасённых с эсминца «Безупречный» моряков были награждены Приказом Военного Совета Северо-Кавказского фронта № 140 от 16 июля 1942 года, тем же приказом, что и члены экипажа погибшего в Новороссийске 2 июля 1942 года лидера эсминцев «Ташкент» (76 из них - посмертно). Главстаршина Миронов и краснофлотец Чередниченко были награждены орденами Красного Знамени, краснофлотец Сушко - медалью «За отвагу». В декабре 1944 года краснофлотец Сушко был также награжден орденом Красного Знамени.

Во время работы над книгой «Прорыв» я получил письмо из Одессы. Писал главный редактор издательства «Маяк» Г. Д. Зленко. Он прочитал мою заметку в «Литературной России», где я рассказывал о «Безупречном». В письме были следующие строки:

«В первые послевоенные годы был я двенадцатилетним мальчишкой и весьма интересовался рассказами бывалых людей. Тут как раз вернулся на нашу улицу статный моряк: бескозырка, походочка вразвалку и вся грудь в орденах. Однажды вечером на завалинке он рассказал нам, подросткам, как погиб его корабль. Моряк двадцать восемь часов плавал в море, покуда не был подобран нашими. За это его наградили орденом Красного Знамени. В подтверждение своих слов он показал журнал «Украина», в котором была напечатана его фотография и рассказывалось о случае с моим земляком.

Позже моряк-коммунист несколько лет работал председателем сельского совета. Нынче он — бригадир комплексной бригады».

Этот рассказ — о бывшем сигнальщике «Безупречного» Гаврииле Тимофеевиче Сушко, первая весточка [122] о нем. Узнал я и его адрес: Киевская область, Мироновский район, село Потоки.

Не скрою: велика была моя радость, когда довелось узнать, это этот мужественный человек жив, здоров и по-прежнему стойко несет трудовую вахту...

У нас установилась переписка. Я получил от Гавриила Тимофеевича несколько писем. Сушко написал, что все время, как вышли из Новороссийска, он находился на мостике. Во время последнего налета он насчитал 63 самолета. Налетали они группами. Среди них были Ю-87 и Ю-88. Взрывной волной Сушко выбросило с мостика метров на 10 от места гибели корабля. Многие из плававших держались за аварийный лес, койки и ящики.

К вечеру поднялась мертвая зыбь, спасавшихся отнесло друг от друга. Трудная была ночь. К утру зыбь утихла. Некоторые были уже настолько ослаблены, что едва держались на воде. Кто еще был посильнее, в том числе и Сушко, вытягивали из державшихся на воде коек простыни и привязывали ими совсем ослабевших людей к бревнам. Но и это не помогало.

«Утром я заметил среди плававших знакомое лицо, — писал Гавриил Тимофеевич. — Вообще трудно было узнать кого-либо: лица у всех покрылись густым слоем мазута. Подплыл поближе и узнал старшину сигнальщиков Трофимова. Я стал звать его, но он продолжал куда-то плыть. Потом он крикнул мне, что выполняет задание командира корабля. Я понял, что Трофимов потерял рассудок...

Прошло еще несколько часов. Я стал терять силы. Нас все меньше и меньше оставалось на плаву. Вдруг услышал крик:

— Подводная лодка!

И я увидел в стороне, метрах в 150, «Малютку». Обрадовался, бросил бревно и поплыл к лодке. Кричал, [123] но голос был слабым. Проплыв метров 15–20, я почувствовал, меня потянуло ко дну. Всплыл, вернулся к бревну и опять ухватился за него. Но с подводной лодки меня заметили. Ко мне подошли, втащили на палубу. Я был так слаб, что не мог стоять, ноги еле держали...

Появились самолеты, лодка срочно погрузилась. В отсеках были женщины, они оттерли меня от мазута. Я был в одних трусах, меня обмундировали. Тут я увидел Ивана Чередниченко. Он уже спал».

Позже Г. Т. Сушко добровольно ушел в морскую пехоту, был командиром отделения противотанковых ружей. После ранения и контузии, подлечившись, вернулся на Черноморский флот, где прослужил до 1947 года.

В своих письмах Гавриил Тимофеевич пишет, что продолжает трудиться. Вырастил двух дочерей и трех сыновей — все они уже взрослые...