Награды Великой Отечественной

Во второй половине 1890-х годов произошла постепенная переориентация активности российской внешней политики на Дальний Восток. При этом резко возрастала вероятность столкновения с Японией, которая также проводила активную и агрессивную политику в этом регионе. В связи с этой опасностью возникла необходимость создания мощного флота на Тихом океане, превосходящего по силе японский.

27 декабря 1897 года состоялось особое совещание руководства российского флота под председательством генерала-адмирала. В свете новых тенденций совещание рекомендовало сосредоточить в Тихом океане к 1903 году 10 эскадренных броненосцев, 5 броненосных крейсеров, 10 бронепалубных крейсеров по 5000-6000 тонн водоизмещения и 10 бронепалубных крейсеров по 2000-2500 тонн. «Крейсера - дальние разведчики при эскадре» должны были не только вести разведку, но и участвовать в эскадренном сражении, а также самостоятельно действовать на коммуникациях.

20 февраля 1898 года Николай II утвердил особую кораблестроительную программу «Для нужд Дальнего Востока». В числе прочих кораблей, и с учётом кораблестроительной программы 1895 года, предполагалось построить 6 крейсеров водоизмещением 5000-6000 тонн. Сразу после этого управляющий Морским министерством П. П. Тыртов поручил Морскому техническому комитету (МТК) разработать задание на проектирование новых кораблей.

Разрабатывая требования к дальнему разведчику специалисты МТК стремились получить крейсер, более сильный и быстроходный, чем аналогичные крейсера японского и британского флотов. Согласно заданию новые крейсера должны были иметь скорость полного хода 23 узла, дальность плавания требовалась не менее 5000 миль 10-узловым ходом. Предусматривалось использование водотрубнывх котлов Белльвиля. Специалисты артиллерийского отдела МТК решили установить на крейсерах 12 152-мм орудий Канэ, считая, что в единицу времени они смогут выпустить больше металла, чем японские противники с их смешанным вооружением. 203-мм орудия признавались слишком тяжёлыми для крейсеров, а 120-мм слишком лёгкими. Кроме того требовалось установить 12 75-мм пушек и 8 47-мм пушек для отражения атак миноносцев. Предусматривалось шесть торпедных аппаратов.

Водоизмещение крейсеров ограничивалось по экономическим соображениям 6000 тонн, что при заданных параметрах по скорости, дальности и вооружению исключало установку бортового броневого пояса. Поэтому МТК счёл возможным ограничиться карапасной броневой палубой, не задав её конкретной толщины. Защита личного состава полностью игнорировалась.

Конкурс проектов крейсера в 6000 тонн

Составленные в большой спешке «программы проектирования» были разосланы русским и иностранным заводам в апреле 1898 года. Определялись условия получения контракта при соответствии заданным характеристикам - срок постройки 28 месяцев и стоимость 4 миллиона рублей.

Срочность вынудила управляющего Морским министерством приказать конкурсной комиссии приступить к окончательному обсуждению не дожидаясь поступления всех проектов от заинтересованных производителей. В результате в конкурсе участвовали пять компаний - Невский завод, итальянская фирма «Ансальдо», немецкие «Германия», «Шихау» и «Говальдсверке». Хотя по огневой мощи и защите артиллерии лучшим был признан проект фирмы «Шихау», комиссия сочла, что наилучшим образом скомпонован в пределах отведённого водоизмещения проект фирмы «Германия» - филиала известного концерна «Крупп». Соответствующее решение было принято 3 июля 1898 года, а 27 июля 1898 года Николай II дал разрешение на заказ корабля. 4 августа 1898 года был заключён контракт с компанией «Германия» на постройку крейсера «Аскольд».

Кроме того, без всякого конкурса, 11 апреля 1898 года был заключён контракт с американской фирмой «Крамп» на постройку ещё одного крейсера водоизмещением 6000 тонн - будущего «Варяга».

Проект фирмы «Вулкан»

20 июля 1898 года, уже после подведения итогов конкурса, свой проект представила немецкая фирма «Вулкан».

Эскизный проект 6250-тонного бронепалубного крейсера. Штриховкой выделено бронирование корабля.



По своему сикуэту и конструкции проект фирмы «Вулкан» представлял собою масштабноуменьшенную копию более крупного, трехтрубного и двухбашенного япоского броненосного крейсера «Якумо» (полное водоизмещение 10288 т) , построенного в 1900 году на той же верфи в Штеттине. В итоге получилось «дёшево и сердито» - практичные немцы таким образом сумели не только использовать апробированные на «Якумо» технические и конструктивные решения, но и изначально сократить время на разработку своего проекта броненосного крейсера, так приглянувшегося русскому заказчику. И это не случайно , поскольку проект «Якумо» имел британские корни - его автором являлся известный конструктор Ф.Уотте. В свою очередь, прототипом названного японского корабля послужил построенный в 1898 году в Великобритани и весьма удачный 8500-тонный броненосный крейсер «О'Хиггинс», предназначенный для ВМС Чили. Таким образом , разработанный проектантами «Вулкана» проект будущего «Богатыря» по праву можно считать оригинальным сочетанием передовой британской конструкторской мысли и германских технологий.



Правда, проект был не без недостатков. В частности , чтобы уложиться в заданное русским заказчиком водоизмещение, корабелы «Вулкана» были вынуждены не только уменьшить ширину корпуса, но и отказаться от бортового бронирования и двойных бортов в оконечностях. Тем не менее проект представлялся достаточно сбалансированным и выглядел предпочтительнее других. 1 августа 1898 года Морской технический комитет (МТК) начал рассмотрение проекта, признав его в итоге лучшим из всех представленных на конкурс (с оговоркой - при условии устранения высказанных замечаний и приведения ряда позиций проекта в соответствие с нормами русского флота). 4 августа 1898 года был заключен контракт на постройку головного крейсера. Фирма обязалась сдать корабль через 24 месяца, без учёта времени на утверждение спецификаций и чертежей.

Одним из основных недостатков проетка стали предложенные немцами котлы Бельвиля, слишком большие и тяжёлые для такого корабля и занимавшие на корабле слишком много места. МТК большинством голосов согласился с необходимостью замены последних на 16 более лёгких водотрубных котлов треугольного типа системы Норманна, для размещения которых Морское ведомство 13 августа 1898 года разрешило увеличить длину корабля на 2 метра. Тем самым «Вулкан» гарантировал предусмотренную подписанным 4 августа контрактом 23-узловую скорость полного хода. МТК также отказался от малокалиберной артиллерии, располагавшейся на тяжёлых марсах крейсера, а также предусмотрел других усовершенствований. Одновременно с фирмой «Вулкан» было достигнуто соглашение о поставках за дополнительную плату русской стороне проектной документации для организации строительства серии однотипных крейсеров на отечественных заводах.

Техпроект крейсера поступил на рассмотрение МТК 4 октября 1898 года. Высказанные Комитетом замечания и рекомендации состояли из 110 (!) пунктов, поскольку техпроект создавался в соответствии с немецкими стандартами и критериями. Доработка проекта продолжалась до конца 1899 года и даже после закладки головного корабля на стапеле фирмы в Штеттине.

В конце 1899 года на согласование в МТК поступили первые немецкие чертежи , с которых начали снимать копии в трёх экземплярах по одной для обеспечения строительства каждого из трёх запланированных крейсеров: одного в Петербурге и двух на Чёрном море в Севастополе и Николаеве.

Корпус и архитектура

Крейсера типа «Богатырь» были трёхтрубными, двухмачтовыми кораблями с развитыми полубаком и полуютом. Корпус собирался на заклёпках, по бракетной системе, из стальных листов и профилей. Вертикальный киль был водонепроницаемым на протяжении двойного дна и переходил в оконечностях к штевням литой конструкции. В носу устанавливался форштевень с тараном, в корме ахтерштевень. Крейсера имели три сплошные металлические палубы, уложенные на бимсы. Верхняя палуба покрывалась тиком, остальные линолеумом. Для обеспечения непотопляемости корпус имел 16 водонепроницаемых переборок, которые делили его на 17 водонепроницаемых отсеков. Угольные ямы располагались у бортов, как над, так и под броневой палубой и служили дополнительной защитой. Корпус трижды прокрашивался снаружи и изнутри, а подводная часть и покрывалась специальным составом для защиты от коррозии и обрастания. Общая масса корпуса вместе с бронёй составляла 3490 т.

Бронирование

Броневая палуба являлась главной защитой кораблей. Она носила название карапасной, так как по форме напоминала корпус черепахи. Горизонтальный участок палубы понимался над ватерлинией на 75 см и опускался к бортам под углом 34° на 135 см под ватерлинией. Также палуба опускалась к носу и корме крейсера. Броневые плиты укладывались на водонепроницаемую стальную рубашку и скреплялись болтами. Для палубной брони использовали экстрамягкую никелевую сталь Ижорского завода, которая при попаданиях снарядов под небольшим углом, не раскалывалась, а образовывала впадину.

Артиллерийское вооружение

В качестве главного калибра новых крейсеров МТК выбрал 152-мм орудие системы Канэ. Крейсера типа «Богатырь» несли по 12 152-мм орудий. Они размещались в двух двухорудийных башнях в оконечностях корабля, четырёх одноорудийных казематах по бортам, сдвинутых к оконечностям, а также в четырёх палубных установках за щитами. Распределение артиллерии обеспечивало огонь четырёх орудий на нос и корму, на борт могли вести огонь восемь 152-мм стволов. Формально, по последнему показателю «Богатыри» имели превосходство над «Варягом» и «Аскольдом» и это было важным аргументом в их пользу, но на практике всё оказалось иначе.

Башни, изготовленные Металлическим заводом, имели электрический и ручной привод и должны были обеспечить массирование огня в нужном направлении. На практике они оказались тесными и ненадёжными, легко заклинивались. При интенсивной стрельбе концентрация пороховых газов в башнях достигала опасного для персонала уровня. В результате, скорострельность башенных орудий оказалась вдвое ниже, чем у палубных и казематных - лишь 3 выстрела в минуту на ствол. Кроме того, башенные орудия имели различия в наведении с остальными, что мешало централизованному управлению огнём. В итоге, то, что виделось преимуществом проекта, стало его недостатком.

Противоминный калибр крейсеров был представлен 75-мм орудиями разработки Канэ. 12 таких пушек были открыто установлены на верхней палубе, полубаке, полуюте и мостике. Расположение этих орудий вперемежку с 152-мм, затрудняло управление огнём. На 75-мм артиллерию возлагалась прежде всего задача борьбы с миноносцами противника, но реалии боевых действий ясно показали, что 75-мм калибр слишком мал, чтобы эффективно поражать серьёзно выросшие в размерах миноносцы и контрминоносцы.

Минно-торпедное вооружение

Исходным проектом предусматривалось установить на крейсерах четыре торпедных аппарата - по два надводных и подводных. В конечном счёте полный комплект торпедных аппаратов получил лишь «Богатырь», остальные крейсера имели только два подводных торпедных аппарата, установленных в специальном отделении под броневой палубой. Боекомплект составлял по две торпеды на каждый аппарат.

Экипаж

По табелю комплектации 1904 года, в экипаж крейсеров должны были входить: 2 штаб-офицера (капитаны I и II рангов); 11 обер-офицеров (мичманы и лейтенанты); 4 инженер-механика; 6 медиков и баталеров; 1 старший боцман и 7 кондукторов; 551 унтер-офицер и матрос.

Головной корабль, торжественно заложенный на стапеле в Штеттине 9 декабря 1899 года, получил название «Богатырь», высочайше утверждённое императором Николаем II. Параллельно с постройкой «Богатыря» в Германии, для обеспечения строительства трёх однотипных крейсеров на отечественных заводах почти три года действовал следующий многоступенчатый порядок передачи в Россию проектной документации: из Штеттина через командира «Богатыря» она пересылались в МТК (Петербург), оттуда в ГУКиС и затем - к командиру Петербургского военного порта. Копированием чертежей занималась чертёжная мастерская Нового Адмиралтейства - в двух или трёх экземплярах с последующей пересылкой в Севастополь и Николаев. Копирование и корректировка чертежей в дальнейшем осуществлялись по мере их поступления, неритмично и часто с большими перерывами. А в условиях отсутствия единого координирующего органа строители всех трёх кораблей фактически самостоятельно, каждый у себя, разрабатывали собственный рабочий проект, хотя и в рамках единого, утверждённого проекта «Богатыря».

И если крейсер «Богатырь» был введён в строй уже 7 августа 1902 года, после чего перешел в Кронштадт, а затем на Дальний Восток, где вошел в состав Владивостокского отряда крейсеров, то строительство и сдаточные испытания трёх российских кораблей шли медленными темпами. Хуже всего пришлось оказавшимся в конце бюрократической цепочки черноморцам. Как следствие – если балтийский крейсер «Олег» был принят в состав флота год спустя после спуска на воду, то «Кагул» лишь в 1905 году, а «Очаков» - в 1907 году. Впрочем, задержке в немалой степени поспособствовала революция 1905 года. Помимо революционных бурлений среди рабочих верфей, она затронула непосредственно и сам флот. Не прошло и полугода, как вспыхнуло снова – на этот раз в Севастополе. К восстанию присоединилась часть кораблей Черноморского флота, в том числе, готовившийся к приёмочным испытаниям крейсер «Очаков».

«Олег»



«Витязь» должен был стать первым крейсером типа «Богатырь», построенным в России. Заказ на строительство Адмиралтейству Галерного островка был выдан 9 января 1900 года. Фактическая закладка «Витязя» состоялась 21 октября 1900 года, когда на стапеле были выставлены первые листы днищевых конструкций. 4 мая 1901 года крейсер «Витязь» был официально принят в состав флота и причислен к 18-му флотскому экипажу. 23 мая 1901 года состоялась официальная церемония закладки корабля с участием великого князя Алексея Александровича. К 1 июня 1901 года степень готовности корпуса составляла 10 %. 1 июня 1901 года в эллинге № 2 начался пожар, который полностью уничтожил деревянный элинг вместе с корпусом «Витязя» и ряд других строений. 14 июня 1901 года крейсер «Витязь» был официально исключён из списков флота.

Решение о строительстве крейсера «Олег», взамен погибшего на стапеле «Витязя», было принято уже 9 июня 1901 года. Всё заказанное для «Витязя» оборудование должно было быть направлено на это строительство. Фактическая закладка корабля состоялась 1 ноября 1901 года, официальная церемония закладки прошла 6 июля 1902 года с участием Николая II. 14 августа 1903 года «Олег» был спущен на воду. 22 августа 1904 года крейсер впервые вышел в море и прибыл в Кронштадт. Испытания «Олега» затянулись до октября 1904 года. Корабль принимал участие в Цусимском сражении. Уцелел и интернировался в Маниле. После войны вернулся на Балтику.

«Очаков»



Крейсер «Очаков» был заложен 27 февраля 1901 года на стапеле Лазаревского адмиралтейства в Севастополе. Официальная церемония закладки прошла 13 августа 1901 года. Первоначально строительство крейсера велось быстро и 21 сентября 1902 года он был спущен на воду. В дальнейшем возникло множество задержек в связи с изменениями в конструкции и задержками поставок практически всеми контрагентами. В сентябре 1905 года «Очаков» вышел на испытания. 13 ноября 1905 года на крейсере взбунтовалась команда и приняла активное участие в Севастопольском восстании. 14 ноября 1905 года на «Очаков» прибыл лейтенант П. П. Шмидт, который возглавил восстание. 15 ноября 1905 года восставшим был предъявлен ультиматум, ими отвергнутый, после чего крейсер был подвергнут полуторачасовому обстрелу с кораблей и береговых батарей, верных правительству. Корабль получил 52 попадания и загорелся, успев сам выпустить 5 - 6 снарядов. Пожар продолжался двое суток. Восстановление крейсера заняло четыре года, причём 25 марта 1907 года он был переименован в «Кагул». Крейсер вступил в строй 10 июня 1909 года, но доработки продолжались и в 1910 году.

Разбивку корпуса крейсера «Кагул» на плазе начали в августе 1900 года, первые конструкции - элементы наружной обшивки и днищевого набора - выставили на стапель крытого эллинга №7 только 14 марта 1901 года, а торжественную закладку произвели 23 августа того же года в присутствии Главного командира Черноморского флота и портов Чёрного моря вице-адмирала С П . Тыртова, градоначальника города Николаева и командира порта контр-адмирала К.М. Тикоцкого, строителя крейсера корабельного инженера И.О. Гайдамовича и городского головы А. Н. Соковнина.

В названии крейсера «Кагул» была увековечена победа русских войск под командованием П. А. Румянцева над турецкой армией Халил-Паши 21 июля 1770 г. на р. Кагул (бассейн Дуная). Ранее так назывался 44-пушечный фрегат, участвовавший в Крымской войне 1853-1856 гг. и затопленный в феврале 1855 г. вместе с другими кораблями на входном фарватере, с тем чтобы не допустить вражескую эскадру в севастопольские бухты. Его экипаж сошел на берег и участвовал в обороне Севастополя с суши.

На корабле обычно работало до 400 рабочих и мастеровых, позже, ближе к спуску корабля их число возросло до 600. В 1902 году строителем «Кагула» назначили корабельного инженера В.А. Лютера, а его помощниками - В.Р. Матеса и Д.О. Малецкого. К спуску крейсер был готов 20 мая 1903 года - через 26 месяцев после закладки на стапеле.

Корпус крейсера 1 ранга «Кагул» на стапеле крытого эллинга №7 Николаевского адмиралтейства перед спуском на воду, май 1903 г.



В назначенный для спуска день, 20 мая 1903 года, эллинг №7, в котором стоял готовый к спуску крейсер, а также прилегающая территория были украшены флагами, на противоположном берегу Ингула, как в пределах самого адмиралтейства , так и вне его, расположились несколько тысяч зрителей. Живописную картину представляли также стоявшие на реке согласно диспозиции корабли, суда и катера, а также яхты одесских яхт-клубов, а также Николаевского речного яхт-клуба .

В 8 утра на палубе крейсера отслужили молебен, после чего все занятые на спуске мастеровые и рабочие заняли свои места. В 10 часов на паровом катере прибыл Главный командир ЧФ и портов Чёрного моря вице-сдмирал Н.И. Скрыдлов, встреченный у трапа Николаевским градоначальником и командиром порта, контр-адмиралом О.А. Энквистом. Осмотрев крейсер снаружи Скрыдлов поднялся на палубу, встреченный командиром, капитаном 1 ранга М.Г. Афонасьевым 1-м, отдавшим рапорт перед строем команды, и маршем оркестра. Главный командир поздоровался с офицерами, командой и рабочими, обошёл верхнюю палубу, а затем разрешил начать спуск крейсера на воду. Штабное судно «Эриклик» дало залп артиллерийского салюта, под грохот которого, под звуки оркестра, и под крики «ура» «Кагул» сошёл на воду и, отдав оба якоря, остановился.



23 декабря 1903 года командование крейсером принял капитан 1 ранга В.Н. Юрковский 1-й, бывший командир однотипного «Очакова».

«Кагул» на достройке, 1904 г.



В полдень 31 декабря 1906 года крейсер 1 ранга «Кагул» (командир - капитан 2-го ранга Шульц Максимилиан Фёдорович) в сопровождении ледокола РОПиТ «Полезный» и адмиралтейского буксира «Спасск» малым ходом подошёл к доку ОСМиЛЗ для погрузки угля, а 15 января утрому шёл в Севастополь для испытания машин. Согласно условиям контракта, вахту у машин и котлов несли 70 мастеровых ОСМиЛЗ, изготовившего котлы и машины. При этом на корабле из вооружения имелись только 4 башенных 152-мм орудия, а все остальные, включая двенадцать 75-мм пушек, установить не успели и те так и остались в Николаевском адмиралтействе. По прибытии в Севастополь крейсер прошёл докование с очисткой и окраской подводной части.

«Кагул» на достройке - установлены обе башни (палубные и казематные орудия отсутствуют). Видимые на фото традиционные высокие вентиляционные раструбы ещё до начала испытаний заменили на низкие и компактные грибовидные. На заднем плане - крытый эллинг №7 на правом берегу р. Ингул, в котором строился крейсер. Николаев, лето 1906 г.





27 января 1907 года приказом Главного командира Черноморского флота и портов Чёрного моря назначили комиссию для проведения в Севастополе испытаний механизмов крейсера 1 ранга «Кагул», а 31 января 1907 года крейсер зачислили в состав судов Отдельного Практического отряда Чёрного моря. 1 марта крейсер возвратился в Николаев, где у причала ОСМиЛЗ начал погрузку угля, по окончании которой 15 марта вновь ушёл в Севастополь для проведения испытаний машин и механизмов.

25 марта 1907 года приказом по морскому министерству, участвовавший в Севатопольском восстании в ноябре 1905 года, крейсер «Очаков» был переименован. Имя для «Очакова» отобрали у достраивавшегося в Николаеве крейсера «Кагул». В итоге, в Севастополе строили «Очаков», а построили «Кагул». В свою очередь, николаевскому крейсеру взамен выдали новое, очень почётное имя – «Память Меркурия». Впервые, корабль с таким именем (названный в честь героического брига «Меркурий») появился в 1865 году. Это был парусно-винтовой корвет. В 1883 году ему на смену пришел парусно-винтовой крейсер. 25 марта 1907 года он был исключён из списков флота, а его имя вместе с Георгиевским флагом передали бывшему «Кагулу».

19 апреля 1907 года испытания механизмов крейсера «Память Меркурия» завершили. При этом в течение двух 6-часовых пробегов его машины развили мощность 20400 л.с. вместо предусмотренных проектом 19500 л. с. Наибольшая скорость хода, полученная на испытаниях, составила 24,75 узла, что оказалось даже больше, чем у головного «Богатыря». Правда, не следует забывать, что испытания проводились без палубной артиллерии.

16 мая крейсер возвратился в Николаев и бросил якорь на Спасском рейде, после чего перешёл в адмиралтейство для завершения установки артиллерийских орудий, ревизии и устранения выявленных на испытаниях недостатков. 21 августа «Память Меркурия» (командир - капитан 1 ранга М.Ф. фон Шульц) ушёл в Севастополь , где 26 августа начались всесторонние испытания артиллерии стрельбой. В действующий флот крейсер вступил в первой половине 1908 года. Всевозможные доработки и мелкие переделки на крейсере производились до 1911 года.

Первые месяцы 1911 года крейсер «Память Меркурия», как и весь Черноморский флот, оставался в вооруженном резерве, завершая средствами порта и при участии экипажа все еще остававшиеся работы. Красили трюмы, цементировали предназначенные для запасов воды отсеки; в сухом доке очистили и окрасили подводную часть корпуса. Начали кампанию 7 апреля.

После отдельных выходов в море для определения и уничтожения девиации компасов, 16 апреля «Память Меркурия» в составе эскадры отправился в поход к берегам Кавказа. В эту эскадру во главе с линкором „Иоанн Златоуст” под флагом вице-адмирала В. С. Сарнавского входили также „Ростислав”, „Кагул” , транспорт-мастерская „Кронштадт” и 5-й резервный дивизион миноносцев. Для восстановления командирами навыков управления корабли в дневное время выходили из строя и маневрировали самостоятельно. Из-за неопытности в значительной мере пополненных молодежью машинных команд скорость хода держали не более 10 узлов.

Утром 18 апреля корабли отдали якоря вблизи монастыря Новый Афон. Начались рейдовые учения, поверки боевых расписаний, практика в стрельбе из учебных стволов. Затем, как объяснял адмирал, из-за стачки сухумских торговцев мясом, резко взвинтивших цены, флот вынужден был перейти в Феодосию. Начали подготовку к артиллерийским и торпедным стрельбам. Стоит пояснить, что ограниченные возможности флота, совершенно лишенного средств для буксировки, ремонта и установки щитов, не позволяли ему отрываться от главной базы. Стрельбы проводили по щитам, доставлявшимся из Севастополя к Бельбеку. В ненастную погоду занимались эволюциями, необходимыми для бригадных стрельб.

28 мая 1911 года крейсер «Память Меркурия» принял участие в походе эскадры в Ялту. На обратном пути личный состав крейсера был свидетелем успешных учебных атак подводных лодок, которые благодаря „белякам” - гребням волн, поднятых засвежевшим ветром, сумели подойти к кораблям незамеченными.

Сокращение ассигнований на флот заставило эскадру уже 7 июня вновь вступить в вооруженный резерв; в результате прекращения учебных стрельб меткость стрельбы на всех кораблях понизилась, как потом выяснилось, чуть ли не вдвое. Так, «Память Меркурия» вместо достигнутых ранее 57% попаданий из 152-мм орудий с возобновлением стрельб смог добиться лишь 36%.

Учеба в море возобновилась лишь 1 июля под начальством вновь назначенного командующим морскими силами Черного моря вице-адмирала И. Ф. Бострема. Ввиду возникновения тревожной обстановки в регионе, Морской генеральный штаб добивался приведения флота в „оперативно-способное состояние”. Демонстрацией его мощи и способности постоять за интересы России стали два заграничных похода черноморской эскадры в 1911 году.

9 июля флот подошел к устью Дуная, побывал на Портицкой якорной стоянке, провел эволюции у Сулинского гирла, а на обратном пути, идя без огней, провел учение по отражению минной атаки, выполненной 5-м дивизионом миноносцев.

Печать крейсера «Память Меркурия»

xxx

После серии возобновившихся учений у Бельбека крейсер «Память Меркурия» вместе с флотом 21 июля перешел в Одессу, а затем к Жебриянскому рейду. На пути штурманы кораблей знакомились с лоцией северо-западной части Черного моря. Ночью 26 июля, отразив новую учебную ночную атаку миноносцев, встали на якорь у р. Кача. Продолжали маневры с обозначенным противником, которого держали на заданном курсовом угле. В очередной ночной стоянке у Евпатории отбили еще одну атаку миноносцев. При возвращении в Севастополь вошли на рейд - по опыту порт-артурской эскадры с тралящей партией, т. е. идя за тральщиками.

9 августа эскадра, в состав которой входили линейные корабли „Ростислав” (флаг начальника морских сил), „Иоанн Златоуст”, „Евстафий”, только что окончивший капитальный ремонт „Пантелеймон”, крейсера „Кагул” и „Память Меркурия” и 2-й дивизион миноносцев, легла курсом на Батуми. Затем, не заходя в порт, продолжила поход вдоль малоазиатского берега для его навигационного изучения. Продолжая маневры, заходили в турецкие порты Трапезонд, Самсун, Синоп, Пендераклия. В море соединились с учебным отрядом. На стоянке в Синопе пополнили запас угля, принимая его с борта прибывшего из Севастополя парохода „Батум”. 18 августа строем кильватерной колонны прошли мимо Босфора в 3 милях от входного маяка Анатолифенер. Вдоль европейского берега Турции прошли на рейд Инады, оттуда пошли в болгарский порт Бургас, а 19 августа отдали якоря на рейде Варны. Во время четырехдневной стоянки корабли посетила царица Болгарии, офицеры были приглашены в загородный дворец; большой прием для них устроили военные и гражданские власти города.

Обратный путь к Крыму крейсера и миноносцы прошли 18-узловой скоростью, причем вся эскадра провела стрельбу по щитам, выведенным к Каче по радиозапросу командующего. Это был первый большой опыт кругового автономного плавания по Черному морю с пополнением в походе запасов продовольствия и топлива. 6 сентября смотр флоту провел морской министр вице-адмирал И. К. Григорович, а через-два дня состоялся „высочайший смотр”.

Крейсер «Память Меркурия»





Новый поход на запад, на этот раз в Констанцу, был ознаменован такими же, как и в Болгарии, пышными встречами и визитами. Румынский наследник посетил „Пантелеймон”, король принимал офицеров в своей летней резиденции. На обратном пути предполагалась серия маневров с охватом головы противника, поиском и атакой миноносцами главных сил флота, изображавшего большой конвой десантных судов. Но учения сорвались. Во время торжественных проводов утром 19 сентября адмирал, выполняя маневр вывода флота вперед флагманским кораблем, „придержался берега”, отчего возглавлявший эскадру „Пантелеймон” и следовавший за ним „Евстафий” сели на мель. Днища обоих кораблей были серьезно помяты, в трюмах показалась вода. Лишь к ночи, после снятия с мели особенно плотно севшего „Пантелеймона”, флот смог уйти в море. Сделав временные исправления повреждений в Севастополе, корабли продолжили учения.

Первой проверкой боевой готовности флота стала проведенная 14 октября стрельба бригады линейных кораблей. Щит на 12-узловой скорости вел крейсер „Кагул”. С эскадренного миноносца „Капитан Сакен” за стрельбой наблюдал морской министр. Эта стрельба, как и три последующих, а затем и стрельба на императорский приз, продемонстрировала высокую меткость: за несколько минут щит получил 23 попадания из одних только 305-мм орудий. Маломощное портовое хозяйство даже не справлялось со своевременным восстановлением то и дело разбиваемых щитов.

После уволенного в отставку „по прошению” (из-за аварии) И. Ф. Бострема начальником морских сил с 29 октября стал прежний начальник МГШ вице-адмирал Эбергард. К концу года из-за вновь урезанных ассигнований флот вступил в вооруженный резерв.

Внешне налаживавшиеся служба и порядок боевой подготовки на крейсере не означали, однако, полной „умиротворенности” команды. Невидимое для начальства, прорывающееся лишь иногда в мелких нарушениях дисциплины, на крейсере «Память Меркурия», как и на всем флоте, нарастало недовольство, шло брожение, рост революционных сил. Наступивший в 1912 году столетний юбилей Бородинской битвы и освобождения России от наполеоновского нашествия, который царское правительство рассчитывало использовать для подъема патриотизма, стал также и годом подъема революционного движения.

---

xxx
Отрывок из книги Спахова С. Ф., Степанова М. Е. - Крейсер «Коминтерн»:

В борьбе за светлое будущее.

После поражения революции 1905—1907 гг. царское правительство жестоко расправилось с революционными матросами Черноморского флота. Многие из них были казнены, сосланы на каторгу, отправлены в тюрьмы, дисциплинарные батальоны, штрафные роты. В 1906 г. семь матросов крейсера «Кагул» («Память «Меркурия») за косвенное участие в восстании на «Очакове» (сожаление о казнях товарищей, близость к матросам, готовившим восстание, неодобрительное отношение к начальству) были переведены на низшие должности.

В годы наступившей реакции командование флота продолжало расправу над непокорными матросами. Однако полностью «очистить» флот от революционных элементов ему не удалось — славные традиции «Потемкина» и «Очакова» жили в сознании черноморцев.

Подъем революционного движения в России, и прежде всего в промышленных центрах в 1911—1912 гг., оказал огромное влияние на моряков Черноморского флота. Существовавшие в годы реакции небольшие группы большевиков развернули на линейных кораблях и крейсерах большую агитационно-пропагандистскую работу, направленную на борьбу против самодержавия и тирании.

Такая группа действовала и на крейсере «Память «Меркурия». Корабельный плотник матрос 1 статьи Илларион Прокудин вспоминал, что подпольная работа проводилась чрезвычайно осторожно: опасались провокаторов. Вместе с верными друзьями — сигнальщиком Александром Рыбкиным, машинистами Порфирием Волковым, Иваном Паниным, Константином Зенченко и другими — он участвовал в обсуждении плана готовившегося на флоте восстания, разработку которого возглавила большевистская организация броненосца «Иоанн Златоуст».

Планом восстания предусматривалось с выходом эскадры в море внезапно овладеть линейными кораблями и крейсерами и совместно с береговыми частями захватить Севастопольскую крепость, а затем оказать содействие рабочим Юга России в их революционной борьбе.

Намеченное на август 1911 г. восстание было перенесено на весну 1912 г., с тем чтобы выступить одновременно с моряками Балтики. В ходе его подготовки особое внимание уделялось приобретению и хранению оружия. Матросы крейсера «Память «Меркурия», например, сделали проход через бортовые отсеки, по которому можно было беспрепятственно проникать в патронные погреба, тщательно запираемые и охраняемые сверху.

И все же, несмотря на конспирацию, царской охранке по доносу предателей стало известно о готовящемся восстании. В начале апреля 1912 г. в носовой батарее линейного корабля «Иоанн Златоуст» было найдено воззвание к матросам с призывом «К нарушению обязанностей военной службы», написанное комендором команды Иваном Зелениным. Начались аресты, а затем суды, следовавшие один за другим. Не ожидая результатов расследования на других кораблях, морской министр адмирал И. К. Григорович приказал предать суду арестованных матросов с «Иоанна Златоуста» «с применением наказания, установленного для военного времени». 25 июля 1912 г. за попытку организации восстания на флоте были расстреляны Иван Зеленин, Тарас Силяков и Александр Карпищин. Многие другие члены экипажа сосланы на каторгу.

Еще не просохли чернила на приговорах суда по делу матросов «Иоанна Златоуста», как 12 августа 1912 г. телеграммой в центр сообщалось: «Начато следствие «Память «Меркурия»; дело совершенно подобное златоустовскому; привлекаемых значительно больше...».

Следствие продолжалось до осени. В октябре состоялся суд. В числе арестованных 142 моряков Черноморского флота 50 человек были с крейсера «Память «Меркурия». По приговору суда 11 матросов были расстреляны, 6 — приговорены к пожизненным каторжным работам и 104 — к различным срокам (от 4 до 8 лет) каторги. В числе расстрелянных были шесть членов экипажа «Память «Меркурия»: Ваcилий Величко, Порфирий Вовк (Волков), Александр Веенко, Яков Гаврилов, Тимофей Доля и Матвей Поганченко.

В конце 1912 г. к суду были привлечены еще 138 человек, среди которых находились и моряки с «Памяти «Меркурия», в том числе один из руководителей подпольной группы Григорий Поповкин. Архивные материалы свидетельствуют, что «подсудимые во время процесса вели себя спокойно и также спокойно выслушали и приговор, причем у некоторых из них при чтении резолюции появилась на губах улыбка».

Расправы с революционно настроенными матросами продолжались и после произведенных судилищ. Морское командование предпринимало меры к очистке флота от «политически неблагонадежных». Командующим морскими силами было предоставлено право лишать нижних чинов, признаваемых ими неблагонадёжными, как строевых, так и специальных званий, а также понижать в звании. Так, 27 августа и 3 октября 1912 г. приказом командующего морскими силами и портами Черного моря 77 членов экипажа крейсера «Память «Меркурия» были переведены в матросы 2 статьи. Многие «неблагонадежные» оказались списанными на плавучую тюрьму «Прут» или переведены на другие флоты.

Таким образом, к началу первой мировой войны на кораблях (в том числе на крейсере «Память «Меркурия») произошли серьёзные изменения в личном составе. Вместо осужденных и спианных с кораблей «неблагонадежных» прибыли новобранцы, преимущественно из зажиточных крестьян южных губерний. Это отразилось на уровне политических воззрений матросов и создало благоприятную почву для деятельности эсеров и меньшевиков.

За «неблагонадежными» устанавливалось негласное наблюдение. В апреле и мае 1913 г. по предписанию севастопольского жандармского управления оно было установлено за матросами крейсера «Память «Меркурия» Семеном Кононовым, Степаном Коваленко, Иваном Шелоковым и Захарием Бутовым.

---

xxx
Неотвратимо приближавшаяся угроза мировой войны вызвала усиление боевой подготовки Черноморского флота. С 6 октября 1913 года по 1 мая 1914 года крейсер «Память Меркурия» прошел капитальный ремонт с перевооружением. При этом, по инициативе командира крейсера, сняли десять из двенадцати 75-мм орудий и дополнительно установили четыре 152-мм, доведя их количество на крейсере до 16 стволов.

Как никогда интенсивными и разнообразными учениями была отмечена последняя мирная кампания начавшегося 1914 года. Тем же целям повышения боевой готовности служило и новое, объявленное 29 апреля „Временное распределение судов Черноморского флота по отрядам”, учитывавшее предстоявшее вступление в строй новых кораблей и предусматривавшее порядок развертывания соединений флота при объявлении мобилизации. До этого оба имевшихся на Черном море бронепалубных крейсера хотя и числились в формированиях флота („Кагул” - при бригаде линейных кораблей, „Память Меркурия” - в минной дивизии), фактически же чаще состояли в отдельном плавании и ни совместных стрельб, ни маневров не выполняли. Теперь они соединялись в одной полубригаде крейсеров и непосредственно подчинялись начальнику минной дивизии.

На испытаниях 23 июня 1914 года крейсер развил полный ход 21 узел. После ремонта и перевооружения 28 июля 1914 года новым командиром корабля был назначен капитан 1-го ранга Михаил Михайлович Остроградский 1-й.

23.08.1901 - 23.12.1903 - капитан 1-го ранга Афонасьев, Митрофан Григорьевич
23.12.1903 - 30.01.1906 - капитан 1-го ранга Юрковский Владимир Николаевич
30.01.1906 - xx.xx.xxxx - капитан 2-го ранга Шульц, Максимилиан Фёдорович
хх.хх.1908 - хх.хх.1909 - капитан 1-го ранга Новицкий, Павел Иванович
27.11.1909 - 23.01.1911- капитан 1-го ранга Дитерихс, Владимир Константинович
24.01.1911 - 29.05.1914 - капитан 1-го ранга Львов, Николай Георгиевич
с 29.05.1914 - капитан 1-го ранга Остроградский, Михаил Михайлович

Kонтр-адмирал Львов Николай Георгиевич, в 1911-1914 гг. - командир крейсера «Память Меркурия».



В декабре 1917 года, oтставной контр-адмирал Львов был приговорен ревтрибуналом «к лишению свободы на 10 лет за активное подавление революционного восстания черноморских моряков на крейсере «Память Меркурия» в 1912 году, когда он был командиром крейсера». «Я всегда поступал по чести и совести. Каяться мне не в чем», - сказал в последнем слове адмирал. Участник обороны Порт-Артура, кавалер десяти орденов и Золотого оружия «За храбрость», контр-адмирал Львов, был убит в Севастопольской тюрьме 23 февраля 1918 года, во время нового витка террора, устроенного матросами и красногвардейцами.

К началу первой мировой войны боевое ядро русского Черноморского флота состояло из относительно слабых, технически устаревших кораблей. Пополнение его новыми боевыми единицами шло крайне медленно. Заложенные в 1911 г. линейные корабли и крейсеры построить к началу войны не удалось.

Правда, до конца июля 1914 г., то есть до начала войны, русский флот имел бесспорное превосходство над турецким. Но после включения в состав последнего двух германских кораблей — линейного крейсера «Гебен» (турецк. «Султан Селим-грозный») и легкого крейсера «Бреслау» (турецк. «Мидилли»), прорвавшихся не без попустительства англо-французского командования из Средиземного моря в Мраморное, — соотношение сил на Черном море резко изменилось в пользу Турции. Немецкие корабли превосходили находящиеся в составе русского Черноморского флота броненосные корабли и крейсеры в скорости хода, а «Гебен» — и в дальности артиллерийского огня. Поэтому турецко-германское командование при встречах в море имело возможность диктовать дистанцию боя, а при неблагоприятно складывающихся условиях — выходить из него. Положение было таково, что командующий Черноморским флотом вынужден был донести в Ставку: «Полное отсутствие в Черноморском флоте быстроходных крейсеров поставило нас в крайне невыгодное положение для крейсерства и поддержания блокады».

Бронепалубный крейсер 1-го ранга «Память Меркурия» в годы Первой Мировой войны



С началом войны крейсера „Память Меркурия” и „Кагул”с присоединившимся вспомогательным крейсером „Алмаз” (прежде яхта; быстроходное 3295-тонное судно с 6 75-мм орудиями) образовали бригаду крейсеров в составе той же минной дивизии. Ее начальник контр-адмирал А. Г. Покровский одновременно командовал и бригадой крейсеров. К концу первой же военной кампании потребовала совершенствования и эта организация. Миноносцы и крейсера действовали почти всегда независимо друг от друга, между тем сложившееся подчинение создавало лишнюю инстанцию, замедлявшую оперативную связь командующего флотом с соединениями кораблей. Поэтому с 15 декабря 1914 г. „на время войны” минная дивизия разделялась на две самостоятельные, подчиненные непосредственно командующему флотом бригады крейсеров и миноносцев.

Крейсерскую бригаду теперь составляли „Память Меркурия”, „Кагул” и три вспомогательных крейсера: уже упоминавшийся „Алмаз” и два посыльных судна — 9240-тонных новых парохода „Император Николай I” и „Император Александр III” (ввиду предстоящего вступления в строй одноименного линкора этот пароход пришлось срочно переименовать в „Император Александр I”). Действительно, в течение всей войны крейсера как при охране флота, так и в разведочно-набеговых операциях почти всегда действовали совместно.

Перед самой войной крейсер «Память «Меркурия» прошел капитальный ремонт. И все же корабль уступал в скорости «Гебену» и «Бреслау». В артиллерийском же вооружении значительно превосходил турецкие крейсера «Гамидие» и «Меджидие».

Военные действия на Черном море начались в ночь на 29 октября 1914 г. внезапным обстрелом турецко-германскими кораблями Одессы, Севастополя, Феодосии и Новороссийска. Основные силы русского Черноморского флота, включая крейсер «Память «Меркурия», днем 29 октября вышли из Севастополя в юго-западную часть моря для поиска и уничтожения кораблей противника.

В течение всей войны «Память «Меркурия» принимала активное участие в решении задач флота, основной из которых являлось нарушение неприятельских морских коммуникаций. Она привлекалась также к обеспечению перевозки войск и воинских грузов, содействию флангу сухопутных частей, разрушению береговых объектов.

Выполнение крейсером задач осуществлялось преимущественно в составе эскадры флота или в одной из тактических (маневренных) групп, сформированных после вступления в строй новых линейных кораблей. Некоторые задачи — уничтожение береговых объектов, перевозка войск и другие — он решал самостоятельно.

Во всех боевых походах в составе эскадры «Память «Меркурия» обычно выполняла комплекс самых разнообразных задач. Она привлекалась к ведению тактической разведки в интересах линейных кораблей, поиску и уничтожению транспортных средств противника на путях их движения, обстрелу береговых объектов, прикрытию кораблей, постановке мин.

Для Турции перевозки на Черном море имели жизненно важное значение. Доставка угля из района Зонгулдак — Эрегли в Константинополь существенно влияла на военно-экономические возможности страны, а ее войска на Кавказском фронте в значительной степени зависели от подвоза пополнения морским путем. Вот почему борьба Черноморского флота с вражескими морскими перевозками продолжалась с первого и до последнего дня войны.

Гвардейская лента с бескозырки моряка крейсера «Память Меркурия»





4 ноября 1914 г. крейсер «Память «Меркурия» вместе с другими силами флота начал активные действия на коммуникациях противника. Затем боевые походы корабля к турецким берегам следовали один за другим.

В ноябре и декабре он участвовал во всех шести походах эскадры (два из них осуществлялись в район Трапезунд — Синоп и четыре — в район Босфор — Зонгулдак).

При действиях на неприятельских морских коммуникациях русская эскадра имела несколько боевых соприкосновений с германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау», а также с турецкими кораблями. Первое столкновение с противником произошло 18 ноября 1914 г. и вошло в историю военно-морского искусства как «бой у мыса Сарыч».

При возвращении эскадры из очередного похода в Севастополь крейсер «Память «Меркурия» вместе с крейсерами «Кагул» и «Алмаз» вел разведку, обеспечивая данными линейные корабли. Недалеко от мыса Сарыч они обнаружили линейный крейсер «Гебен» и крейсер «Бреслау». Вскоре все три крейсера пошли на сближение с неприятельскими броненосцами, чтобы как можно быстрее занять свои места в боевом порядке. «Память «Меркурия» стала в хвост колонны линейных кораблей, где и находилась до конца боя. Артиллерийская перестрелка велась главным образом между «Гебеном» и флагманским броненосцем «Евстафий». Первый же двухорудийный залп флагманского линкора «Евстафий» накрыл «Гебена». Снаряд попал в третий 152-мм каземат и, пробив броню, вызвал пожар зарядов. Погибло 12 человек прислуги, некоторые получили тяжелые отравления газами и позднее скончались. Последующий огонь «Евстафия» был не менее точен. «Гебен» получил попадания трех 305-мм и одиннадцати 203-мм и 150-мм снарядов. Через 14 минут, пользуясь преимуществом в скорости, «Гебен» вышел из боя. «Евстафий» получил 4 попадания, потерял 58 человек команды - 33 убитыми и 25 ранеными. Для «Гебена» этот бой обернулся двухнедельным выводом из строя. На его борту было убито 115 (12 офицеров и 103 матроса) и ранено 58 (5 офицеров и 53 матроса) человек.

Бой у мыса Сарыч - боевое столкновение Российской черноморской эскадры с турецкими (немецкими) крейсерами «Гебен» и «Бреслау» 5 (18) ноября 1914.



В январе 1915 г. «Память «Меркурия» дважды вела бой с турецкими крейсерами. В том же месяце эскадра вышла из Севастополя в юго-восточную часть моря для поиска и уничтожения транспортных средств противника у Анатолийского побережья. «Память «Меркурия», находившаяся в разведке вблизи Синопа, около полудня 4 января обнаружила турецкий крейсер «Гамидие» и вместе с четырьмя эскадренными миноносцами начала его преследование. В ходе артиллерийской дуэли были отмечены попадания снарядов в «Гамидие». Но вскоре, в условиях резко ухудшающейся видимости, корабли потеряли друг друга. Это было первое боевое столкновение крейсера «Память «Меркурия» с примерно равным противником. В ходе боя турецкий крейсер получил несколько пробоин ниже ватерлинии.

24 января 1915 г. «Память «Меркурия» вместе с другими кораблями эскадры снова вышла на поиск противника к Анатолийскому побережью. Утром 27 января были обнаружены два неприятельских крейсера. «Память «Меркурия» и «Кагул» начали погоню за «Гамидие», отделившимся от «Бреслау», но догнать его не смогли.

Соприкосновения крейсера с кораблями противника происходили и в юго-западной части моря в непосредственной близости от его берегов. 10 мая 1915 г., осуществляя поиск плавсредств в районе Эрегли, «Память «Меркурия» обнаружила подходивший с востока линейный крейсер «Гебен», немедленно доложила об этом командующему флотом и полным ходом пошла на сближение с находившимися в 20—25 милях от Босфора линкорами «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Ростислав». Вскоре четыре корабля вступили в бой с неприятельским крейсером, в результате которого «Гебен» получил повреждение, но, пользуясь преимуществом в скорости хода, вышел из боя.

Боевые столкновения эскадры русского флота с турецко-германскими крупными надводными кораблями не дали каких-либо ощутимых результатов. Это объясняется многими причинами. Отсутствие систематической оперативной разведки на театре действий не позволяло командованию флота своевременно сосредоточивать свои силы. Противник стремился избегать столкновений в открытом сражении с превосходящим его русским флотом, боясь потери своего боевого ядра. Используя превосходство в скорости, вражеские корабли покидали район боя или укрывались в проливе Босфор.

В ходе решения задачи по нарушению морских перевозок противника командование флотом, учитывая обстановку на театре, периодически изменяло районы сосредоточения основных сил. Так, в первые два месяца 1915 г. главным районом активных действий эскадры являлись морские пути у восточной части Анатолийского побережья, что соответствовало требованиям Верховного главнокомандования и просьбе штаба Кавказской армии. Затем район действий переместился в юго-западную часть моря.

Деятельность флота в районе Зонгулдак — Босфор была недостаточно эффективной, ибо основная ударная сила — эскадра — до конца 1915 г. не могла постоянно находиться на подходах к проливу, она маневрировала там периодически.

Покаржевский П.Д. (1889-1968) Кормовая башня крейсера «Память «Меркурия» 1914-1915.
Картина из собрания Центрального Военно-морского музея Министерства обороны РФ.



В 1914-м и первые пять месяцев 1915 г. «Память «Меркурия» испытывала наибольшее напряжение. В этот период на выполнение боевых задач крейсер выходил по три-четыре раза в месяц. За пять месяцев 1914 г. он совершил 17 выходов, в том числе к Анатолийскому побережью — семь, в юго-западную часть моря — десять. В море крейсер находился 84 дня (56 процентов времени). В частности, только с 1 января по 17 февраля он был в плавании 38 дней, а за первые 11 суток мая находился в море 10 дней с перерывом в один день.

После каждого похода крейсеру требовалось пополнить запасы угля, погрузка которого осуществлялась вручную. Все это вызывало перенапряжение физических и моральных сил личного состава.

Такая чрезмерная эксплуатация крейсера в 1914—1915 гг. сказалась на состоянии механизмов и оружия. Поэтому в дальнейшем время его пребывания в море из года в год сокращалось. В 1917 г. по сравнению с 1915-м оно сократилось в 1,5 раза, а относительно 1914 г. — более чем в два раза.

В августе 1916 г. командующий флотом докладывал Ставке: «Два года войны, при постоянной деятельности и подвижности флота, определили сильную изношенность тех судов, на которые преимущественно и ложилась тяжесть военной работы, то есть миноносцев, крейсеров, тральных судов».

Вступление в строй в конце 1915 г. новых линейных кораблей обеспечило значительное превосходство русского Черноморского флота над турецко-германским. Командование создало три маневренные (тактические) группы, каждая из которых по своей мощности превосходила «Гебен» и при встрече с основными силами противника в море могла вести бой. Крейсер «Память «Меркурия» был включен во вторую тактическую группу. В нее входили новый линейный корабль «Императрица Екатерина Вторая» и несколько эскадренных миноносцев. Иногда крейсер действовал и в составе третьей маневренной группы, состоявшей из броненосцев.

Разделение основного ядра флота на три примерно равные по мощности тактические группы давало возможность непрерывно воздействовать на неприятельские перевозки в любом районе Черного моря, не опасаясь уничтожения эскадры флота по частям. Уже в январе и первой половине февраля 1916 г. в блокаде Угольного района активное участие принимали все маневренные группы, посменно находясь в районе действий. До 6 февраля «Память «Меркурия» в составе второй тактической группы выходила в район Эрегли — Босфор два раза.

При решении задачи нарушения вражеских морских коммуникаций крейсер использовался для прикрытия эсминцев, производящих поиск транспортов и кораблей в границах блокируемого района или непосредственно для поиска.

Крейсер «Память Меркурия» в доке, 1916 г.



С середины февраля 1916 г. интенсивность действий крейсера у Босфора резко сократилась. Успешное наступление русской армии на Эрзерум и Трапезунд потребовало от флота более активных действий в юго-восточной части Черного моря. Для решения этой задачи привлекались его основные силы, в том числе и «Память «Меркурия». В течение 8 месяцев, начиная с 8 февраля и по 6 октября, она прикрывала перевозки войск для Кавказской армии, их высадку, а также обеспечивала действия Батумского отряда у Анатолийского побережья.

С 27 марта по 6 июня крейсер участвовал в перевозке двух пластунских бригад и двух пехотных дивизий в порты Ризе и Трапезунд. Из этих 72 дней «Память «Меркурия» находилась в море 42 дня. Вместе с другими надводными кораблями она прикрывала транспортные суда на переходе из Одессы в Новороссийск, затем из Новороссийска в Ризе, от Керченского пролива до Трапезунда, обеспечивала высадку войск в районах Ризе — Платана, в бухте Кавату вблизи Трапезунда. В этот же период крейсер четыре раза привлекался к обеспечению перехода новых кораблей из района высадки войск в Севастополь, а также конвоированию транспортов между портами юго-восточной части моря.

С окончанием армейских перевозок «Память «Меркурия» в числе других кораблей была оставлена для усиления сил флота, действующих в этом районе. Около 45 суток, начиная со второй половины июня, она совместно со второй бригадой линейных кораблей, кораблями Батумского отряда и самостоятельно осуществляла блокаду Анатолийского побережья к востоку от Синопа с целью не допустить туда плавсредства противника, поддерживала артиллерией войска на Приморском направлении, конвоировала особо ценные транспорты.

Офицеры крейсера «Память Меркурия». 1916 г.



В июне крейсер вместе с кораблями второй бригады линкоров два раза выходил для обеспечения действий сил на морских коммуникациях противника у восточной части Анатолийского побережья, во второй половине июля — дважды для прикрытия фланга сухопутных войск и один раз для обеспечения конвоя от Сухуми до Батуми.

В ходе решения различных боевых задач корабль неоднократно обстреливал порты и другие объекты на побережье Турции, Болгарии и Румынии; Козлу — три раза, Трапезунд, Эрегли и Зонгулдак — по одному разу. В этих портах артиллерийским огнем были потоплены несколько транспортов, пароходов и парусников, разрушены портовые сооружения.

Наибольший успех был достигнут при обстреле нефтехранилищ в районе Констанцы. Быстрый отход русских войск на этом участке фронта позволил германской армии захватить большие запасы нефтепродуктов — бензина, керосина и нефти. Перед Черноморским флотом была поставлена задача: уничтожить их как можно быстрее. Однако выполнение ее затянулось из-за недостатков в планировании и организации использования сил, нерешительности исполнителей и слабого учета гидрометеорологических условий.

С 27 октября по 2 ноября 1916 г. на обстрел нефтехранилищ выходили эскадренные миноносцы и крейсер «Память «Меркурия». Хотя и было отмечено несколько попаданий, задание выполнено не было.

Во второй половине дня 3 ноября крейсер «Память «Меркурия» в охранении эскадренного миноносца «Пронзительный» вновь вышел из Севастополя в район Констанцы. Приданные ему миноносцы «Живой» и «Жаркий» следовали самостоятельно, чтобы до прибытия крейсера произвести контрольное траление участка его маневрирования. На подходе к городу миноносец «Живой» сел на мель и получил повреждение, но был снят с мели миноносцем «Жаркий».

Несмотря на отсутствие миноносцев, предназначенных не только для траления, но и противоминной и противолодочной обороны, крейсер с эсминцем «Пронзительный» продолжали движение. С приходом в заранее назначенную точку в 45 кабельтовых от головной части мола в 6 часов 36 минут 4 ноября «Память «Меркурия» легла на боевой курс и открыла огонь одновременно по обстреливающей ее 152-мм береговой батарее и по нижним нефтебакам. Стрельба велась на прямых курсах с дистанции 45-32 кабельтовых. Вскоре на носовых курсовых углах на высоте около 500 м были обнаружены два неприятельских гидросамолета. По ним сразу же открыла огонь зенитная батарея, и крейсер, не меняя курса, продолжал обстреливать нефтебаки и береговую батарею противника. Приблизительно через 9 минут после открытия огня там начался пожар. Он распространялся с невиданной быстротой, охватив весь район расположения нижних нефтебаков.

В 6 часов 50 минут крейсер лег на обратный курс. И тут же был атакован неприятельским гидросамолетом. Через восемь минут по крейсеру открыла огонь 152-мм артиллерийская батарея, расположенная за городом вне видимости с корабля. Продолжая вести огонь по нижним нефтебакам, крейсер обстрелял также верхнее нефтехранилище, в результате чего и там загорелись нефтебаки. Считая задачу выполненной, в 7 часов 1 минуту «Память «Меркурия» в сопровождении эсминца «Пронзительный» легла на курс 55°, чтобы выйти за минное заграждение. По крейсеру продолжала вести огонь береговая батарея, он был атакован подводной лодкой и гидросамолетом. Девять бомб взорвались на близком расстоянии от корабля. Стремительно развивающиеся события потребовали от всего личного состава большой выдержки и хладнокровия, быстрого реагирования на резко изменяющуюся обстановку. Благодаря этому крейсер вышел из боя невредимым.

Крейсер «Память Меркурия» обстреливает порт Констанца занятый немцами, 1916 г. Пинегин Н.В. (1883 - 1940) Холст, масло, 1918 г.
Картина из собрания Центрального Военно-морского музея Министерства обороны РФ



Итоги операции были внушительными: непрерывно маневрируя под воздействием огня двух береговых батарей противника внутри опасной зоны минного заграждения, крейсер «Память «Меркурия», выпустив в течение 30 минут 231 снаряд 152-мм калибра, уничтожил 15 нефтехранилищ из 37, подавил одну 152-мм береговую батарею, отразил два нападения гидросамолетов, уклонился от атаки подводной лодки и плавающей мины.

Боевой поход корабля на этом не закончился — он получил задание обстрелять румынский порт Мангалия. Выпустив по береговым объектам 4 ноября более 400 снарядов главного калибра, крейсер и эскадренный миноносец благополучно возвратились в Севастополь.

Воспоминания командира крейсера контр-адмирала Гадда Александра Оттовича «Боевая операция крейсера 1-го ранга "Память Меркурия" в Констанции» и комментарий контр-адмирала Никитина Дмитрия Владимировича «На рейде Констанции», опубликованные в 1937 году в военно-морском журнале «Вахтенный журнал», печатном издании Русского общества бывших морских офицеров, больше известного как Кают-компания в Сан-Франциско. Описаны события 3-4 ноября 1916 года - бомбардировка нефтяных складов Констанцы крейсером "Память Меркурия " в сопровождении миноносцев " Пронзительный ", " Живой ", " Жаркий ".

Во второй половине 1916 и в 1917 г. важная роль в срыве неприятельских перевозок в юго-восточной части Черного моря отводилась минному оружию. К постановке мин привлекались минные заградители, эскадренные миноносцы, тральщики, подводные лодки, а также моторные катера и баркасы, доставляемые к районам действий крейсером «Память «Меркурия», другими кораблями. Для прикрытия привлекаемых кораблей от помех турецко-германского флота использовались линкоры и крейсера.

К началу кампании 1917 г. у пролива Босфор Черноморским флотом было выставлено несколько тысяч мин. Использование для этих целей надводных кораблей с большой осадкой и подводных лодок было связано с немалым риском. Поэтому постановка мин на малых глубинах и непосредственно у берега все чаще стала производиться мелкосидящими судами — тральщиками типа «Эльпидифор», а в горле пролива - моторными катерами и баркасами.

Первая минная постановка была проведена тральщиками в ночь на 19 января 1917 года. Ее непосредственное обеспечение осуществляли крейсер «Память «Меркурия» и эскадренные миноносцы. В прикрытии находились три броненосца и четыре эсминца. К востоку и западу от пролива два тральщика скрытно выставили 460 мин.

Командование флота также использовало моторные баркасы для постановки мин типа «Рыбка» в самом проливе Босфор. С этой целью было переоборудовано четыре баркаса, каждый из которых мог принять на борт 30 мин, а из личного состава кораблей сформированы команды численностью по 13-16 человек. К району постановки моторные баркасы доставлялись на борту крейсера «Память «Меркурия». Каждый раз отряд кораблей прикрывала одна из маневренных групп эскадры, способная успешно вести бой с германским линкором «Гебен».

Эта безумная по смелости постановка минного заграждения в Босфоре с моторных баркасов хорошо известна. В изданиях советского времени умалчивалось только, что план этой операции был разработан по инициативе и при активном участии командующего Черноморским флотом вице-адмирала Колчака, еще недавно командовавшего Минной дивизией на Балтике.

25 апреля 1917 г. крейсер и два эскадренных миноносца вышли в море. Однако штормовая погода не позволила выполнить поставленную задачу, и они возвратились в Севастополь.

Второй поход к проливу отряд кораблей в том же составе осуществил с 16 по 19 мая. В 16 часов 17 мая крейсер, находясь в 30 милях от входа в Босфор, опустил на воду быстроходный катер и баркасы, которые, приняв с одного из эсминцев 120 мин, направились к назначенному месту постановки — в горле пролива. Пасмурная погода и штиль благоприятствовали выполнению задачи. В 23 часа 10 минут моторные баркасы и катер, шедший впереди, вошли в Босфор и, идя строем фронта, произвели постановку мин в одном-двух кабельтовых от берега и благополучно возвратились к крейсеру. Противник не оказал никакого противодействия, что свидетельствовало о полной скрытности постановки.

Вечером тех же суток баркасы приняли 120 мин с другого эскадренного миноносца и, не дожидаясь темноты, направились к Босфору. Однако на подходе к проливу они были обнаружены и атакованы двумя неприятельскими самолетами, сбросившими 18 бомб. Хотя вражеское нападение и явилось безрезультатным, оно не позволило на этот раз произвести постановку. «Память «Меркурия» вместе с эсминцами возвратилась в Севастополь.

С 24 по 26 мая отряд кораблей в составе крейсера, эсминцев «Пронзительный» и «Гневный» совершил третий боевой выход к Босфору. Баркасы и катер были спущены на воду в 10 милях от пролива. После приемки 120 мин с эсминцев они были отбуксированы «Пронзительным» до кромки минного заграждения, откуда строем кильватера двинулись к месту постановки. Выставив мины в горле пролива, возвратились к крейсеру.

В ночь с 25 на 26 мая постановка мин с баркасов продолжалась. Погода была свежая, и хотя борта баркасов были защищены парусиновыми обвесами, волна, поднимая каскады брызг и водяной пыли, попадала на мины. A мины типа «Рыбка», ставились на предохранитель куском сахара, который закладывался межу особых стержней-усов, не давая им сжаться. После сбрасывания мины за борт в морской воде сахар растворялся, усы сжимались, и мина вставала на боевой взвод. А дальше - толчок или удар - и мина взрывалась...

Подойдя почти вплотную к маяку Фенар на анатолийском берегу Босфора, баркасы начали сбрасывать мины за борт. Баркас с «Иоанна Златоуста» должен был ставить мины третьим в очереди, но его командир мичман Псиол голосом попросил уступить ему постановку вне очереди, так как его заливает волна. Баркас с линкора «Ростислав» уступил ему очередь, и Псиол благополучно закончил минирование. Его продолжил баркас с «Ростислава». И вдруг с баркаса крейсера «Память Меркурия» раздался крик лейтенанта Моисеева: «Меняю сахар!». Смену сахарного предохранителя могла вызвать только опасность взрыва мины на борту баркаса из-за таяния сахара от попавшей забортной воды. Через несколько секунд на баркасе лейтенанта Моисеева раздался сильнейший взрыв. На находившемся неподалеку баркасе с «Ростислава» взрывом за борт смело почти всех. Лопнули баки с бензином, и баркас запылал. Раненый мичман Брикке, ползая по дну, с помощью нескольких уцелевших матросов сбрасывал за борт оставшиеся мины. Баркас с «Иоанна Златоуста» пытался подобрать с воды уцелевших, но на баркасе с «Меркурия» грянули еще два взрыва, и баркас с «Иоаннa Златоустa» исчез в море огня.

На помощь погибавшим ринулся быстроходный катер. Между тем мичман Старченко, вытащенный из воды, контуженный, принял руководство спасением погибавших. Все уцелевшие были подняты с воды на едва державшийся обгорелый баркас с «Ростислава», который был взят на буксир подошедшим катером. Глубокой ночью катер доставил уцелевших на борт миноносца «Пронзительный», который полным ходом пошел в Севастополь. Крейсер «Память «Меркурия», подняв на борт оставшиеся баркасы и катер, в сопровождении эсминца «Гневный» также взял курс на Севастополь.

В Севастополе раненых поместили в госпиталь, где их посетили командующий флотом вице-адмирал Колчак и оказавшийся в Севастополе Керенский. В результате взрывов мин погибло 16 матросов и офицеров, 26 человек получили ранения. Среди погибших было три офицера: лейтенант Борис Моисеев, командовавший баркасом с «Памяти Меркурия», мичман Михаил Псиол - командир баркаса с «Иоанна Златоуста» и находившийся на этом баркасе его друг и однокашник по Морскому корпусу мичман Владимир Пасвик. Все трое были посмертно представлены к награждению орденами Святого Георгия 4-й степени.

Всего отряд кораблей, флагманом которого являлся крейсер «Память «Меркурия», поставил в проливе Босфор более 300 мин, что составляет 62% от общего количества выставленных мин типа «Рыбка» и 17% от всех больших и малых мин, поставленных флотом с 18 мая по 21 июля 1917 года. За семь месяцев 1917 г. около 60% выходов крейсера в море было связано с миннозаградительными действиями. Постановка мин в проливе способствовала ограничению перевозок из портов Черного моря в Константинополь, затрудняла выход кораблей турецкого флота в Черное море и вызывала напряжение его тральных сил.

Офицеры, погибшие во время постановки минного заграждения в Босфоре с моторных баркасов в ночь с 12 на 13 мая 1917 года (по новому стилю - с 25 на 26 мая):

Моисеев Борис Алексеевич, инженер-механик лейтенант, крейсер «Память Меркурия», убит на баркасе при взрыве мины в ночь на 13.05.1917. Cын казака-урядника Области Войска Донского, род. 20.11.1888, прав., холост. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 2180. Л. 313.

Псиол Михаил Иванович, мичман, линкор «Иоанн Златоуст». Погиб 13.05.1917 при минной постановке с барказов у Босфора. Исключен приказом по армии и флоту 19.06.1917. Род. 02.12.1895. Из потом. Дв. Таврической губ. РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 2180. Л. 311.

Пасвик Владимир Николаевич, мичман, вахтенный офицер крейсерa «Россия». Погиб от взрыва мины 13.05.1917. Исключен 27.12.1917. (Находился в отпуске в г. Севастополь, перед выходом в поход вечером 10.05.1917 явился на КР «Память Меркурия» и просил начальника отряда взять его в поход охотником. Находился на барказе «Иоанна Златоуста», погиб при взрыве на рядом идущем барказе, тело обнаружен не было. Tело выброшено у Босфора. Опознан по визитным карточкам. Он и найденные три неопознанных матроса погребены 27.05.1917 в ограде летней резиденции Российского посольства в Константинополе (в Буюкдере) - РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 2180. Л. 301 – 302, 308.

Родился 24 сентября 1862 года в с. Пашеновка Полтавской губернии. Военную карьеру начал в 1887 году в Морском корпусе. Произведён в мичманы в 1890 году. Учился в Военно-Морской Академии. В 1906 году стал командиром эскадренного миноносца «Страшный». В 1908 был назначен флаг-капитаном командира отдельного Практического отряда Черноморского флота, а с 1912 года — флаг-капитаном штаба начальника бригады линейных кораблей. 6 декабря 1912 — капитан 1-го ранга. 28 июля 1914 Михаила Остроградского, как одного из самых опытных офицеров, назначают командиром крейсера «Память Меркурия». В 1916 году Михаил Остроградский становится командиром линейного корабля «Святой Евстафий», B 1917 году - членом комиссии по назначению льгот и привилегий личному составу флота за войну. Произведён в контр-адмиралы в 1917 году.

С распадом Российской империи и провозглашением на Украине Центральной Рады Михаил Остроградский активно включается в процесс украинского военного строительства. Его считают инициатором «флаговой» украинизации Черноморского флота в 1917-1918 годах.

В годы Гражданской войны сначала был морским министром гетманской армии (c 1 мая по 29 июля 1918 года - командующий Украинским флотом в Севастополе), затем - состоял в Белом флоте. 17 апреля 1920 Указом Директории УНР Симон Петлюра назначил контр-адмирала М. Остроградского «Главным начальником Черноморского флота и заместителем Военного Министра по делам военного и торгового мореплавания.»

Эмигрировал, скончался 30 октября 1923 года в Бухаресте.

---

Гадд Александр Оттович

Родился 12 (24) февраля 1875 года в Кронштадте.В 1895 год окончил Морской корпус. Служил на Балтийском флоте. Окончил в 1902 году водолазную школу, в 1904 году Минные офицерские классы и в 1907 году Курсы подводного плавания. Командир подводных лодок: «Осётр» (1904), «Сиг» (1905-1907), «Макрель» (1907), «Крокодил» (1907-1908), «Кайман» (1908-1910). В 1910 году некоторое время исполнял обязанности начальника 2-го дивизиона подводных лодок Балтийского моря.

Переведён на Черноморский флот, в 1910-1912 годах - Руководитель дивизиона подводных лодок Черного моря. Впоследствии командовал канонерскими лодками «Донец», «Кубанец», эскадренным миноносцем «Дерзкий», крейсером «Память Меркурия». 30 июля 1915 года, за отличие в делах против неприятеля, ему было присвоено звание капитана первого ранга, в 1916 награждён Георгиевским оружием (ВП по Морскому ведомству от 26.12.1916 № 910).

По неподтвержденным данным служил вo флоте Украинской Народной Республики. После антигетманского восстания Директории переезжает в Севастополь и переходит на службу в Вооружённые Силы Юга России (ВСЮР).

В 1920 году эмигрирует в Константинополь, затем переезжает в Варну. В эмиграции в Эстонии, во Франции (1933-1935 в Бордо) и в Финляндии 1948. Делегат Зарубежного съезда 1926 г., состоял в Корпусе Императорской Армии и Флота (КИАФ). Член Парижской кают-компании (1924-1930). Произведён в контр-адмиралы по корпусу Императорских армии и флота 14 января 1930 года. Последние годы жизни провёл в Хельсинки, где и умер 26 декабря 1960 года.

---

Терентьев Василий Михайлович

Родился в 1879году. В 1900 году окончил Морской корпус. Свою офицерскую службу начал на Дальнем Востоке, плавая на различных кораблях флота. 1-14 августа 1904 года в составе экипажа крейсера «Рюрик» участвовал в бою с отрядом японских крейсеров. После геройской гибели своего корабля раненый мичман попал в плен, где находился до осени 1905 года. В 1906-1907 годах учился в отряде подводного плавания на Балтике, а затем командовал подводными лодками «Касатка» (1907-1908 гг.) и «Налим» (1908-1910 гг.) в Сибирской флотилии. Окончил Минный офицерский класс (1912 г.) и плавал на балтийских миноносках, а с 1912 года – флаг-офицер бригады подводных лодок на Балтике. Произведён в капитаны 2 ранга в 1913 году.

В 1914-1915 годах Василий Михайлович - начальник дивизиона подводных лодок вновь на Сибирской флотилии, а после перевода на Чёрное море - начальник 2-го дивизиона подводных лодок (1915-1916 гг.). В 1916-1917 годах командовал эсминцем «Лейтенант Шестаков», крейсером «Память Меркурия», а в 1918-м - линкором «Свободная Россия», участвовал в переходе флота в Новороссийск, где его корабль был затоплен.

В июле 1918 года Терентьев был направлен в Киев в качестве второго представителя Морского ведомства, а после отъезда Холодовского оставался в составе мирной делегации до октября. По делам службы добился у германского командования разрешения посетить Севастополь, добравшись до которого, отправил в Киев письмо-заявление об уходе с флота в связи с тем, «что не разделяет взглядов общей политики Советского правительства и Главного морского штаба».

По имеющимся данным, в событиях Гражданской войны активного участия не принимал, а эмигрировал за границу. Проживал он в Югославии, скончался в 1939 г. в Панчево, где похоронен с воинскими почестями.

Никто из офицеров крейсера «Память Меркурия» не был удостоен ордена Святого Георгия. О посмертном представлении к награде лейтенанта Моисеева Бориса Алексеевича упоминалось выше, однако не известно было ли реализовано это представление в условиях наступившего на флоте безвластия.

ГК 2 ст. № 37756 - сторожевой катер №317. В ночь на 23 июня 1917 года, находясь на катере № 317, участвовал в операции в озере Разин. При подходе других наших катеров к мысу Долошман с десантом, - противник открыл по ним артиллерийский огонь, комендор Белявцев, находившийся на катере № 317 у катерной пушки, открыл из нее меткий огонь по посту противника и заставил неприятельскую пушку замолчать, и этим самым вывел катер с нашим десантом из опасного положения и дал возможность катеру № 317 вывести из строя катер противника. (Приказ КЧФ № 4700 от 10.11.1917). Пожалован на основании Георгиевского Статута, ст. 67 п. 37 Георгиевского Статута: Кто выстрелом подобьет неприятельское орудие или пулемет и тем прекратит действие оных.

ГК 3 ст. № 169780 - крейсер «Память Меркурия». За то, что 22.10.1916, под сильным и действительным огнем неприятеля, своей меткой стрельбой привел к молчанию неприятельскую батарею. (Приказ КЧФ № 195 от 12.01.1917) Пожалован на основании Георгиевского Статута, ст. 67 п. 37 Георгиевского Статута: Кто выстрелом подобьет неприятельское орудие или пулемет и тем прекратит действие оных.

ГК 4 ст. № 114994 - крейсер «Память Меркурия». «На основании ст. 25 кн. Х Св. Морск. Постан. Изд 1914 года и ст. 67 п.п. 48, 52, 57 и 58и ст. 145 п.п. 3, 4 и 5 Статута и ст. 22, § 2 Пол. о военно-суд. повинности, за храбрость и отличную распорядительность, проявленные в боях с неприятелем 24 ноября и 11 и 24 декабря прошлого года» (Приказ КЧФ 18.02.1915 № 165).

Кавалеры Георгиевских крестов 3 и 4-й степеней:

ДОЛГОВ Иван, сигнальный боцманмат, сверхсрочный, срока службы 1909 г.

ГК 3 ст. № 169779 - крейсер «Память Меркурия». 7-го декабря 1916 г, обнаружив первым, при крайней пасмурности, неприятельские канонерские лодки, под берегом, доложил об этом
командиру и, несмотря на возникшие сомнения относительно того, суда ли это или просто береговые пятна, продолжал уверенно настаивать на своем мнении. После этого, вторично первым увидел их в нашедшем тумане. Его примерная бдительность и уверенность дали возможность отыскать, настигнуть и уничтожить артиллерийским огнем крейсера обе неприятельские канонерские лодки, несмотря на крайне неблагоприятные условия непосредственной близости от береговой линии у Кара-Бурну. (Приказ КЧФ № 305 от 01.1917)

ГК 4 ст. № 114992 - крейсер «Память Меркурия». «На основании ст. 25 кн. Х Св. Морск. Постан. Изд 1914 года и ст. 67 п.п. 48, 52, 57 и 58 и ст. 145 п.п. 3, 4 и 5 Статута и ст. 22, § 2 Пол. о военно-суд. повинности, за храбрость и отличную распорядительность, проявленные в боях с неприятелем 24 ноября и 11 и 24 декабря прошлого года» (Приказ КЧФ 18.02.1915 № 165)

ГМ 4 ст. № 269549 - крейсер «Память Меркурия». «На основании ст. 25 кн. X Св. Морск. Пост. изд. 1914 г. и п.п. 16 и 52 ст. 67 и ст. 145 Статута ордена Св. Георгия – за ряд доблестных примеров неустрашимости, присутствия духа и самоотвержения, проявленных в боях против неприятеля» (Приказ КЧФ 16.05.1915 № 488)

Кавалеры Георгиевских крестов 3-й степени:

Трое моряков крейсера «Память Меркурия», получившие тяжелые ранения 13 мая 1917 года, во время постановки минного заграждения в Босфоре с моторных баркасов, были награждены Георгиевскими крестами сразу 3-й степени, минуя 4-ю степень.:

ГК 3 ст. № 169821 - ТКАЧЕНКО Филипп, моторист. За храбрость, самоотвержение и распорядительность, проявленные во время операции с 10-го по 13.05.1917.

ГК 3 ст. № 169822 - КОРНЕВ Семен, минный унтер-офицер. За храбрость, самоотвержение и распорядительность, проявленные во время операции с 10-го по 13.05.1917.

ГК 3 ст. № 169823 - ШКОЛЬНИК Гавриил, сигнальщик. За храбрость, самоотвержение и распорядительность, проявленные во время операции с 10-го по 13.05.1917.

После революционных событий, происходивших с весны 1917 года, начался бурный процесс разложения дисциплины в армии и на флоте. И хотя, в отличии от Балтийского, активно и успешно воюющий Черноморский флот в гораздо меньшей степени подвергся разложению, в его недрах также вели ожесточённую борьбу за влияние многочисленные партии. И, чем дальше, тем хуже становилось положение. Флот захлестнули анархия и митинговщина. В ход шли лживые обещания, беспринципная демагогия, безответственные призывы и лозунги. События приняли необратимый характер, когда флот вынужден был покинуть командующий вице-адмирал А.В.Колчак.Ему до поры до времени удавалось контролировать ситуацию. Но все его попытки остановить развал и разложение не имели успеха.

Митинг в Севастополе. Выступление матроса Балтийского флота. 1917 год.



Первенство в этой разрушительной работе уверенно держали большевики. Их разглагольствования о земле и мире «без аннексий и контрибуций» были весьма популярны среди матросской массы. Из кожи вон лезли, стремились не отстать от них украинские националисты. Самопровозглашённая в Киеве на мутной волне февральских «демократических свобод», так называемая Центральная Рада (Центральный орган Украины, признанный Временным правительством), которая изначально скромно заявляла об автономии в составе России, по мере нарастания хаоса, всё более склонялась на курс откровенного сепаратизма. Видя, какой мощной опорой для левых сил, главным образом для большевиков, стал Балтийский флот, Рада вознамерилась, ни больше, ни меньше, как «украинизировать» весь Черноморский флот! Поэтому эмиссары Рады в Севастополе и других городах - базах флота настырно домогались поднятия на черноморских кораблях «жовто-блакитніх прапорів». И кое-чего достичь им даже удавалось иногда. Так, летом 1917г. в Николаеве, на только что законченном постройкой линейном корабле «Воля» (бывшем «Император Александр III») под влиянием агитации национал-сепаратистов их жёлто-голубой флаг был поднят. Однако офицеры и командир корабля наотрез отказались вести корабль в Севастополь под этим «прапором». «Украинских» офицеров у самостийников не нашлось. Убедившись, что под этим флагом далеко не уплывешь, они вынуждены были его спустить. «Воля» прибыл в Севастополь под Андреевским флагом.

Кроме линкора «Воля», украинские "рады" (советы) наибольшее влияние получили на линкорах «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Ростислав», крейсерах «Кагул», «Память Меркурия», «Прут», эсминце «Завидный» и в Севастопольском флотском полуэкипаже. Справедливости ради стоит отметить, что на многих кораблях существовали землячества и национальные организации представителей других народов. Но поскольку на большинстве кораблей личный состав на 75-90% состоял из уроженцев южных губерний Малороссии, неукраинские организации не играли абсолютно никакой, хоть сколько-нибудь заметной, роли.

В октябре 1917 года в Киеве создали Морскую генеральную раду, к которой представители III Всеукраинского военного съезда обратились с настойчивым призывом ускорения украинизации флота. Национальный вопрос на кораблях ЧФ неуклонно шёл к обострению и, наконец, из Киева в Севастополь отправили представителя УГВК капитана 2 ранга Евграфа Акимова (бывший начальник восточного района береговых наблюдательных постов и станций Черного моря, после перевода на Балтику - помощник командира 1-го Балтийского флотского экипажа по хозяйственной части), который вошёл в состав штаба Черноморского флота для осуществления координации национального движения с повседневной жизнью флота.

Обстановка осложнилась после произошедшего 25 октября (7 ноября по новому стилю) в Петрограде государственного переворота, который раньше называли Великой Октябрьской революцией , а ныне - октябрьским большевистско-левоэсеровским переворотом. В ответ на октябрьскую революцию, в Киеве 7 (20) ноября провозгласили независимую Украинскую Народную Республику (УНР) во главе с Владимиром Винниченко, Симоном Петлюрой и Александром Шульгиным. 12 (25) ноября в Севастополе состоялся митинг и парад в честь провозглашения УНР. В тот же день на гафеле крейсера «Память Меркурия» подняли желто-голубой флаг Украинской Народной Республики.

Заметка о параде в украинской газете



Крейсер «Память Меркурия» под украинским флагом.



А за день до этого в штаб командующего флотом была отправлена телеграмма, в которой говорилось:

«Судовой комитет крейсера «Память Меркурия» сообщает: завтра, 12 ноября, в 8 часов утра вместо кормового Андреевского флага украинцами решено поднять украинский национальный флаг. Великороссы и не сочувствующие подъему украинского флага ввиду непримиримости двух сторон в числе около 200 человек решились съехать в экипаж, из-за чего судовой комитет просит срочным порядком разрешить вопрос об укомплектовании крейсера украинцами вместо ушедших, списки уходящих будут присланы дополнительно».

14 (27) ноября 1917 года корабль покинули моряки из числа русских и представителей других национальностей, в т. ч. все офицеры, за исключением мичмана Вадима Дьяченко. Севастопольская газета «Русское слово» 23 ноября 1917 года писала:

«В связи с поднятием на крейсере «Память Меркурия» украинского флага состоялся официальный уход с крейсера всех матросов-неукраинцев, к которым присоединились все офицеры. Совершилось перенесение единственного во всем русском флоте Георгиевского Андреевского флага, полученного бригом «Меркурий» за геройские дела с турками и унаследованного крейсером. К борту крейсера была подведена баржа, на которую перешли все великороссы и офицеры, за исключением одного мичмана. Развернули Георгиевский флаг и под звуки музыки отчалили на буксире катера. Съехав на берег, направились в казармы. Сцена была потрясающая, матросы и офицеры плакали. По прибытии на берег флаг, простреленный неприятельскими снарядами, был перенесен в Морское собрание».



Ушедшие с корабля моряки обратились к командующему флотом контр-адмиралу А.В. Немитцу:

«...Мы великороссы и другие нации, несочувствующие этому насильственному подъёму флага, протестуя, покидаем с болью в сердце боевой крейсер и просим Вас как флотоводца разрешить нам поднять на одном из новостроящихся крейсеров покрытый в прошлых и настоящих войнах боевой славой Андреевский Георгиевский флаг и укомплектовать таковой нами... Пусть каждый бросивший упрёк нам в том, что мы оставили свой корабль увидит нашу организацию и твёрдосплоченную силу для защиты Родины и революции ...перед Андреевским стягом ...».

Приказанием Командующего Черноморским флотом контр-адмирала Немитца № 4746 от 16 (29) ноября 1917 года, была назначена комиссия для сдачи имущества крейсера «Память Меркурия» комиссару Украинской Центральной Рады капитану 2 ранга Акимову. Приказанием Командующего ЧФ за № 4862 от 21 ноября (4 декабря)1917 года, исполняющему должность командира крейсера капитану 2 ранга Терентьеву было предписано сдать обязанности представителю флота УНР. 24 ноября (7 декабря) капитан 2 ранга Терентьев донес рапортом, что обязанности по должности командира крейсера «Память Меркурия» и имущество крейсера на законном основании сдал мичману Вадиму Дьяченко. (Приказание КЧФ № 4863 от 24.11.1917 г.).

В начале декабря 1917 г. под прикрытием украинизированных кораблей (линейный корабль «Воля», крейсер «Память Меркурия» и 3 эсминца) из Трабзона на транспортах эвакуировали в Одессу украинские части 127-й пехотной дивизии. Это первая и последняя, единственная в своем роде операция, т. к. вскоре Центральная Рада утратила контроль над флотом.

В середине декабря 1917 года, расстрелы офицеров флота, начатые в марте 1917 года на Балтике, вместе с красным Октябрем и «революционными балтийскими матросами» докатились и до Севастополя. Севастопольские события начались с того, что в город прибыли «эшелоны борцов с контрреволюцией» - вооруженные отряды моряков Черноморского флота, которые ездили на Дон для помощи местным советам в захвате власти. В боях с частями атамана Каледина отряды черноморцев были разбиты. Вина за это была возложена на командование отрядом - ещё под Тихорецкой матросы расстреляли лейтенанта А. М. Скаловского, одного из четырёх офицеров, которые входили в Черноморский революционный отряд. 10 (23) декабря 1917 года в Севастополь были доставлены тела 18 матросов (с линкора «Евстафий», крейсера «Память Меркурия» и тральщика № 224), убитых в столкновениях с донскими казаками. Через день в Севастополь вернулись первые матросы из разбитого отряда. Похороны убитых в бою с казаками матросов вылились в громадную демонстрацию, требовавшую «немедленного избиения офицеров…». 15 (28) декабря 1917 года матросы эсминцев «Фидониси» и «Гаджибей» расстреляли на Малаховом кургане всех своих офицеров (32 человека). К вечеру того же дня резня офицеров шла уже по всему Севастополю. Трупы были выброшены в море в Южной бухте. Очевидцы свидетельствовали, что всего в Севастополе за время этих событий было убито 128 офицеров. Жертвами террора стали и офицеры крейсера «Память Меркурия». Так, старший артиллерийский офицер крейсера старший лейтенант Д. Павловский, проходивший мимо портовой мастерской, был задержан патрулем. Матросы бросили его на землю, накрыли тяжелыми стальными листами и прыгали на них, пока не затих последний крик жертвы.



В конце декабря самочинные матросские расправы прекратились. Зато вовсю заработал суд революционного трибунала, сводя старые счеты с арестованными офицерами. Отставной контр-адмирал Львов был приговорен ревтрибуналом «к лишению свободы на 10 лет за активное подавление революционного восстания черноморских моряков на крейсере «Память Меркурия» в 1912 году, когда он был командиром крейсера». «Я всегда поступал по чести и совести. Каяться мне не в чем», - сказал в последнем слове адмирал. (Участник обороны Порт-Артура, кавалер десяти орденов и Золотого оружия «За храбрость», контр-адмирал Николай Георгиевич Львов, будет убит в Севастопольской тюрьме 23 февраля 1918 года, во время нового витка террора, матросами и красногвардейцами).

24 декабря под давлением большевиков на линкоре «Воля» был поднят красный флаг. В тот же день, по приказу украинского морского министерства, крейсер «Память Меркурия» и эсминец «Завидный» ушли в Одессу, которая на тот момент оставалась единственным портом, контролируемым Центральной Радой. Впрочем, вскоре бои начались и в Одессе.

13 (26) января 1918 года в Одессе началось восстание Румчерода (Совет солдатских депутатов от Румынского фронта, Черноморского Флота и Одессы), образовавшего военно-революционный комитет (ВРК). К утру 14 января восставшие овладели штабом военного округа, вокзалом, телефонной станцией, почтой, телеграфом и объявили об установлении советской власти. Однако, войска верные киевской Центральной раде, при поддержке юнкеров, выбили восставших из центральных районов города. Перелом в боевых действиях наступил 16 января, когда на стороне ВРК в бой вступили корабли Черноморского флота - «Синоп», «Ростислав», крейсер «Алмаз», начавшие огнём своей артиллерии громить позиции гайдамаков и юнкеров. 17 января войска УНР были выбиты из города. Вечером 18 января ЦИК Румчерода избрал Совет народных комиссаров Одесской советской республики.

Во время восстания, стоявший в одесском порту крейсер «Память Меркурия», сохранял нейтралитет, оставаясь под украинским флагом. Но в ночь с 16 на 17 января, под угрозой расстрела большевизированньми линкорами «Синоп» и «Ростислав», крейсер спустил украинский флаг. По одной версии экипаж сошел на берег и присоединился к формированиям Центральной Рады, по другой, по крайней мере часть его во главе с В. Дьяченко осталась на корабле, подняв красный флаг. Более того, винтовками из арсенала крейсера «Память Меркурия» вооружили формирования Союза моряков, воевавшие на стороне большевиков.

13 марта 1918 года Одесская советская республика прекратила своё существование в связи с оккупацией Одессы австро-германскими войсками. Советская власть была эвакуирована в Севастополь на кораблях «Синоп», «Ростислав», «Алмаз» вместе с архивами, ценностями и военным имуществом. Крейсер «Память Меркурия» также ушел в Севастополь. 28 марта 1918 года его перевели в число судов второй линии и сдали на хранение в Севастопольский военный порт.

Экипаж крейсера привлекался к охране городского казначейства. Часть команды была направлена на доукомплектование линейного корабля «Свободная Россия», готовящегося к выходу в море, и в формируемый Черноморский революционный отряд.

А потом, с калейдоскопической скоростью, в Крыму началась смена правительств.

Первоочередной задачей внешней политики нового Советского правительства был выход из войны. Встал вопрос о подписании сепаратного договора с Германией. 3 марта 1918 г. был подписан Брестский мир. Советская Россия потеряла Польшу, Прибалтику, часть Белоруссии, признала независимость Украины. Оставшись без поддержки из центра, местная Красная гвардия была не в состоянии противостоять войскам Центральной Рады, поддержанных Германией и сдавала город за городом. К апрелю 1918 очередь дошла и до Крыма.

Что же в это время происходило с флотом? В середине апреля был создан Центрофлот - коллегиальный орган, которому предстояло решать будущее флота. Его возглавили на равных началах два контр-адмирала - русский Михаил Саблин, назначенный командующим флота в декабре 1917 года, и украинец Михаил Остроградский - бывший командир крейсера «Память Меркурия». Центрофлот решил на случай вступления немцев в Севастополь вывести все боеспособные корабли в Новороссийск.

Но именно в это время Центрофлот и адмирал Саблин получили заверения немецкого командования, что оно не тронет корабли ЧФ, которые присягнут на верность Украине, и признает их флотом союзного государства. По мнению Саблина, переход флота под украинскую юрисдикцию был единственным способом, позволяющим сохранить флот. К вечеру 29 апреля корабли, стоявшие в Севастополе подняли вместо красных флагов украинские. Саблин связался с немцами и попросил принять делегацию от Черноморского флота. Планировалось, что, узнав о переходе флота к Украине, немцы не будут вступать в Севастополь. Однако, уже на следующий день немцы вошли в город, после этого часть кораблей («Свободная Россия», «Воля», вспомогательный крейсер, несколько эсминцев и сторожевиков) и с ними примерно половина личного состава Черноморского флота, остававшегося к тому времени, под командованием адмирала Саблина ушли в Новороссийск.

Уже в начале мая командующий немецкими войсками в Украине фельдмаршал Эйхгорн направил в Москву ультиматум с требованием немедленно возвратить флот Украине. Большевики ответили согласием. Но вместе с тем Ленин непрерывно слал в Новороссийск тайные приказы с требованием уничтожить флот. Печальный итог хорошо известен - у берегов Кавказа были затоплены линкор, десять эсминцев, два миноносца и посыльное судно. Только линкор «Воля», вспомогательный крейсер «Троян» и 7 миноносцев возвратились в Севастополь.

Немцы интернировали все корабли, базировавшиеся в Севастополе и Одессе, а также и те, что вернулись из Новороссийска, при этом пообещав вернуть их Украине. 9 эсминцев и 4 подводные лодки, сохранявшие возможность выхода в море, немцы укомплектовали своими экипажами. Остальные корабли были либо не на ходу, либо разоружены и поставлены на хранение. Экипажи на них немцы позволяли держать в том количестве, которое было необходимо для сохранения корабля на плаву. Поскольку корабли считались интернированными, то флаги на них не поднимались. В период оккупации Севастополя с мая по ноябрь 1918 года, германское морское командование использовало крейсер «Память Меркурия» в качестве казармы для размещения личного состава Средиземноморской дивизии.

Оккупированный германскими войсками Севастополь, Южная бухта, 25 августа 1918 года.

1 - линкор «Воля» (бывший «Император Александр III»)
2 - линкор «Иоанн Златоуст»
3 - крейсер «Память Меркурия»



Оккупированный германскими войсками Севастополь, Южная бухта, август 1918 года. На первом плане - линкор «Воля» (бывший «Император Александр III»), трёхтрубный корабль на втором плане - крейсер «Память Меркурия».



В ряде современных украинских источников указывается, что 17 сентября 1918 года крейсер «Память Меркурия» был переименован в «Гетьман Іван Мазепа», но никаких документальных потверждений этому нет. Не сохранилось ни архивных сведений, ни фотографий, подтверждающих, что корабль в сентябре-октябре 1918 года носил такое наименование.

11 ноября 1918 года Компьенским перемирием, означавшим капитуляцию Германии, окончилась Первая мировая война. Среди прочих условий, выставленных Германии Антантой, было и расторжение Брестского мира. Германские и австрийские войска покинули Украину, а на смену им пришли войска Антанты. В Крым был направлен экспедиционный корпус Антанты. 24 -26 ноября 1918 года на рейде Севастополя появилась англо-франко-итальянская эскадра в составе 5 дредноутов и 16 других кораблей. Помимо основных оккупационных сил, в Севастополь вошли болгарские, греческие корабли и даже один японский эсминец.

Командующий украинским флотом контр-адмирал Ключковский приказал поднять на кораблях российские андреевские флаги, надеясь, что англичане, французы, итальянцы и греки не тронут «союзников». Но Ключковский просчитался. Интервенты захватили все военные корабли и поделили их между собой как военную добычу. Только один линкор - «Воля», крейсер «Кагул», несколько эсминцев, канонерок и сторожевиков передали генералу Деникину с тем, чтобы он мог частично возродить морскую мощь Российской империи на Черном море.

Весной 1919 года Красная армия начала успешное наступление против интервентов и деморализованной Добровольческой армии Деникина, захватив Херсон, Николаев, Одессу. 4 апреля красные вступили в Крым, 10 апреля они вошли в Симферополь, а уже 12-го контролировали Балаклаву. 14 апреля войска Красной армии атаковали Севастополь, но, встреченные огнем корабельной артиллерии Антанты, были вынуждены остановиться и вступить в переговоры. 18 апреля было подписано перемирие, предусматривающее эвакуацию интервентов и передачу Севастополя большевикам.

Прежде чем оставить Севастополь 27 апреля 1919 года, интервенты взорвали пушки севастопольской крепости, машины на боевых кораблях, сожгли в погребах крепости и военно-морского склада порох, потопили 11 подводных лодок (в том числе три недостроенные). Погибла вся вторая бригада линейных кораблей: броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Борец за свободу». На крейсере «Память Меркурия» вывели из строя главные машины, подорвав головки четырех цилинфров. Разгромив все, что было возможно, моряки Антанты увели с собой в Мраморное море линкор, два крейсера, шесть эсминцев, три подводные лодки. Это был второй этап трагедии Черноморского флота.

В эти дни на севастопольском рынке можно было приобрести самые необычные и разнообразные вещи: глубомер с подводной лодки «Тюлень» и медный кран корабельного отопления с линейного корабля «Синоп», кожаную диванную покрышку адмиральской каюты с «Евстафия» и главный компас с «Борца за свободу». С обреченных кораблей ловкие люди тащили все, что подвертывалось под руку.

«Уходят... И лишь изуродованные трупы русских кораблей, когда-то доблестно сражавшихся с «Гебеном», остаются несмываемым памятником бесславных «подвигов» могучего флота могучей Антанты», — писала 29 апреля 1919 года газета «Известия» Севастопольского революционного комитета.

31 мая 1919 года в Москву из Севастополя был послан «Список учреждений и кораблей Морского ведомства, с указанием числа служащих на них военных моряков». В этом списке вместе с «Борцом за свободу» и другими старыми линейными кораблями и крейсерами упоминается и «Память Меркурия». На нем в это время служило согласно списку всего, десять военморов. Очевидно, это была лишь охрана корабля.

Спустя несколько месяцев, летом 1919 года, вследствие наступления Добровольческой армии генерала Деникина весь юг (как и восток) Украины был опять захвачен белогвардейцами. На севастопольский рейд возвратился линкор «Воля», который теперь уже назывался «Генерал Алексеев», и крейсер «Кагул», переименованный белогвардейцами в «Генерала Корнилова».

Осенью-зимой 1919 года на подступах к Москве большевики нанесли сокрушительное поражение деникинским вооруженным силам юга России. Сам Деникин подал в отставку и в апреле 1920 года отправился в Константинополь. Преемник Деникина Врангель пытался удержаться в Крыму и на юге Украины не в последнюю очередь за счет флота - у большевиков тогда на Черном и Азовском морях совершено не было боевых кораблей. Но после прорыва обороны врангелевских войск на Перекопе, стало очевидно, что Крым не удержать. Началось повальное бегство. Для эвакуации использовались все плавсредства, способные дойти до Константинополя. Только из Севастополя в ноябре 1920 года Врангель увел 2 линкора, 2 крейсера, 10 эсминцев, 8 канонерок, 4 подводные лодки, 12 тральщиков, 16 вспомогательных и 103 торговых корабля.

До конца гражданской войны крейсер «Память Меркурия», ржавый и запущенный, со взорванными цилиндрами, с ободранными и ограбленными каютами, стоял в Южной бухте, постепенно разоружаемый то красными, то белыми, попеременно занимавшими Севастополь. В итоге на нем остались всего четыре башенных 152-мм орудия без замков. Рядом с ним на корабельном кладбище «покоились» «Синоп», «Три святителя», «Иоанн Златоуст», «Евстафий», стоял и «Борец за свободу» (бывший «Потемкин»).

Вскоре город заняли наступавшие части Южного фронта, и красному командованию пришлось столкнуться с печальным фактом – Черноморского флота, который всего три года назад загнал турок в Босфор и aктивно готовился высадить десант на его берега, у страны больше не было. В бухтах Севастополя и других портов гнили сотни брошенных «коробок» так недавно гордо именовавшихся линкорами, крейсерами, эсминцами и подводными лодками; десятки кораблей лежали на дне от Одессы до Новороссийска; свыше 200 боевых единиц и транспортных судов оказалось за рубежом.

Весной 1921 г., с окончанием военных действий на берегах Черного моря, началось восстановления флота. 19 мая приказом коморси А.В. Немитца №73 были реорганизованны Морские силы Черного и Азовского морей (МСЧАМ). Из числа крупных надводных кораблей царского флота в состав действующего флота были зачислены линкор «Евстафий» (с 6 июля 1921 г. – «Революция») и «систершип» ушедшего на Босфор, а оттуда на долгий отстой в Бизерту «Генерала Корнилова» – крейсер «Память Меркурия». И если для первого приказ о вводе в строй стал чисто символическим – в море старый броненосец никогда больше не вышел, то второму он продлил жизнь на два с лишним десятка лет.

Осмотревшая крейсер в конце 1920 г. комиссия отмечала: большая часть орудий и приборов управления огнем отсутствовала (их поснимали на вооружение бронепоездов и мобилизованных канлодок), котлы требовали замены трубок, четыре цилиндра главных машин взорваны, большая часть электротехнического оборудования демонтирована, а трюмная система повреждена. Водой были затоплены днищевые отсеки; она проникла в котельные и машинные отделения, нарушила изоляцию электрооборудования. Будущий капитан 1 ранга П.И. Петров, прибывший на борт в начале 1921 г. с первыми краснофлотцами, вспоминал: «На корабле были взорваны главные машины и котлы, оставшиеся механизмы полуразрушены и покрыты толстым слоем ржавчины. Прежде, чем восстановить крейсер, нужно было вынести вручную сотни тонн взорванного металла и тысячи тонн застоявшейся вонючей жижи».

Но не напрасно говорилось: «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики». Несмотря на казалось бы безнадежный вид, штаб флота принял решение о ремонте «Памяти Меркурия» и максимально быстром введении в строй. В марте 1921 г. его на буксире перетащили к стенке Севастопольского Морского завода и начались предварительные работы. С 1 апреля на корабль переселился небольшой пока экипаж, приступивший, совместно с рабочими завода, к откачке воды из первого котельного отделения. Параллельно шла очистка и покраска внутренних помещений, группа механиков во главе с Д.П. Bдовиченко начала ремонт машин и механизмов, другая группа во главе с трюмным кондуктором А.О. Власовым взялась за электрику. Невзирая на постоянную нехватку запасных частей, топлива, продуктов и электроэнергии, к концу весны удалось ввести в строй два котла кормового котельного отделения, отремонтировали отопление и электрическое освещение, жилые помещения оборудовали необходимой мебелью. Уже летом того же года начальник Морских сил Черного и Азовского морей Э.С. Панцержанский решил использовать ремонтирующийся крейсер в качестве своего штабного корабля, и в августе на него перебрался Реввоенсовет МСЧАМ. Так, оставаясь в ремонте, он фактически начал выполнять функции флагмана возрождавшегося Черноморского флота.

Осенью «Память Меркурия» официально включили в списки кораблей, подлежавших капитальному ремонту, и поставили в док, где очистили подводную часть, заделали ряд небольших пробоин, а после вывода из дока даже подняли пар в одном из котлов. В марте 1922 г. первоначальный штат команды (234 чел.) вырос до 366 человек. Фактически простых «работяг», вытянувших на себе первый этап ремонта, стали усиливать артиллеристами, мотористами, связистами. Собравшаяся 6 мая 1922 г. комиссия Реввоенсовета флота, учитывая сложившуюся ситуацию, приняла решение срочно вводить крейсер в строй даже с неоконченными работами по машинной части – механизмы на смену взорванным взять было просто неоткуда, потому «парадный ход» ограничили 12 узлами. В середине мая корабль перевели в разряд учебных для походов с учениками Учебного отряда флота. К тому времени на нем окончили удаление мусора из машинных и котельных отделений, провели гидравлические пробы оставшихся не взорванными нескольких цилиндров главных машин, пригнали и собрали коленчатые валы, смогли отремонтировать 12 котлов и большинство вспомогательных механизмов. Остающиеся работы должны были вести квалифицированные рабочие, но фондов для оплаты их труда выделено не было.

Из мемуаров адмирала Платонова, Василия Ивановича, в 1922-1924 гг. проходившего службу на крейсере «Коминтерн»:

Вновь прибывшие поднялись по широкой крутой сходне и в нерешительности остановились на грязной, захламленной верхней палубе крейсера «Память Меркурия».... Затем был вызван дежурный по низам - главный старшина. Он пальцем пересчитал всех прибывших и отвел нас в кубрик. Там царили тьма, сырость и холод, пахло прелой изоляцией и ржавчиной. Пробковая обшивка бортов висела клочьями, линолеумный настил палубы был выщерблен, иллюминаторы выдавлены. В переборках зияли дыры, из которых торчали обломки труб, болтались обрывки освинцованных электрических кабелей. По углам и у бортов стояли болотные лужи рыжей затхлой воды...

Поначалу нам казалось, что чуть ли не ежеминутно с вахты подаются сигналы горном, дудками и команды голосом: то разойтись по приборкам, то построиться для развода на работы, то отбой, то к обеду, то к отдыху, то снова на работы. К вечеру мы были словно очумевшие. Но все это были мелочи по сравнению с основной задачей, которую необходимо было решить. А предстояло восстановить боеспособность крейсера. С утра до вечера мы мыли, чистили, скребли, таскали. По традиции нас, молодых, посылали на самые трудные и грязные работы, а был их непочатый край. Крейсер находился в капитальном ремонте. Интервенты и белогвардейцы взорвали на нем цилиндры главных паровых поршневых машин, повредили котлы, вывели из строя вооружение. Мы спускались по изуродованным трапам вниз и помогали рабочим завода и машинной команде разбирать и чистить механизмы, поднимать наверх обломки разбитых машин, вычерпывать ведрами из отсеков воду, смешанную с отработанным маслом, выносить мусор, отмывать копившуюся годами грязь. Теперь изнурительные строевые занятия на плацу экипажа казались нам легкой прогулкой.

В конце июня 1922 г. в Севастополь прибыли М.И. Калинин и Г.И. Петровский. Они посетили цеха и мастерские завода, побывали в Северном доке, где в то время находился корпус линкора «Императрица Мария». Вечером 28 июня состоялось расширенное заседание Окружного комитета РКП(б). Перед Севморзаводом была поставлена задача – ускорить ремонт и восстановление кораблей.

Как говорится, «не было бы счастья, да несчастье помогло». Вскоре для «Памяти Меркурия» нашлась серьезная «сырьевая база»: на Балтике приняли решение сдать на слом практически однотипный «Богатырь». Появилась возможность заимствовать с него часть недостающих механизмов и запасных частей. Особенно остро стояла проблема цилиндров главных машин – для их демонтажа и доставки в июле 1922 г. в Кронштадт выехала делегация из 20 машинистов во главе со старшим механиком Д.П. Вдовиченко. Восемь снятых цилиндров с арматурой двумя эшелонами в конце августа 1922 г. прибыли на юг. Также использовалась арматура и трубопроводы с готовившихся к разборке броненосцев «Евстафий» и «Иоанн Златоуст». Вести работы стало значительно легче. В середине октября 1922 г. крейсер наконец-то официально стал на капитальный ремонт, и, кроме экипажа, за дело взялись свыше 200 квалифицированных рабочих.

Из вооружения на борту имелось лишь четыре 6-дюймовки Канэ в башнях, да и те без затворов. Всю остальную артиллерию сняли в годы гражданской. Между тем, еще в годы Первой мировой войны на ряде крейсеров эти пушки стали заменять на новые 130-мм/55 орудия Обуховского завода в палубных установках. Шесть 130-мм орудий сняли с разоруженных и переданных в народное хозяйство канонерок Азовской флотилии, еще шесть «подарил» поднятый линейный корабль «Императрица Мария», последние четыре получили с того же «Богатыря».

31 декабря 1922 г. приказом Реввоенсовета Республики №2903/569 «Память Меркурия» сменил имя на более революционное – «Коминтерн». По этому случаю командир И.П. Шабельский построил команду на верхней палубе, а комиссар И.П. Бойцов особо подчеркнул в своей речи, что крейсер «Коминтерн» станет первым крупным кораблем возрождающегося Черноморского флота.

В феврале 1923 г. началась установка артиллерии. Завод изготовил фундаменты для 12 орудий, еще четыре ставили в башни на место 6-дюймовок. Общий боезапас включал 2705 снарядов. На каждой из башен установили по 76-мм зенитке Лендера. Также имелось две 47-мм салютных пушки Гочкиса и 4 пулемета (в основном для вооружения корабельных катеров).

На главную палубу крейсер мог принимать до 200 мин образца 1908-1912 гг., которые ставились через специальные порты в кормовой части корпуса. Два еще остававшихся на корабле торпедных аппарата в ходе ремонта сняли. Спасательные средства включали один паровой и два моторных катера, два полубарказа, две шестерки и два вельбота, причем почти все пришлось изготовить заново шлюпочной мастерской того же Морзавода. На сигнальном мостике стояло два 90-см прожектора Шуккерта, а на кормовом – один 75-см. Электричество (напряжением 110 В) вырабатывали пять главных динамо-машин завода Лесснера общей мощностью в 395 л.с. (291 кВт), две из которых располагались под броневой палубой, две – в корме, еще одна – на жилой палубе. Крейсер оборудовался радиопередатчиком мощностью 2 кВт с дальностью действия до 250 миль. Корабль имел нормальный запас угля 700 т (в перегруз брали 1100 т); его расход достигал 9 т/ч при экономическом ходе в 10 уз и 18 т/ч на полном ходу, а при стоянке – 5,8 т в сутки. Pасчетная дальность плавания составляла до 1050 миль полным ходом и 2100 миль экономическим. Численность экипажа по штатам мирного и военного времени составляла: комсостав – 22 человека, политсостав – 7/6, старшины – 12/17, краснофлотцы – 394/603, всего – 435/647 чел.

Что бы ни говорили сегодня о том времени, стоит признать – вожди умело использовали энтузиазм масс. Вот лишь одна резолюция собрания коллектива завода, посвященного ускорению темпов ремонта крейсера:

«Наши берега Черного моря являются рубежом с капиталистическими соседями, которым доверять в миролюбии не приходится, ибо Революция, рабоче-крестьянская Республика для капиталистических стран есть мозоль, бельмо на глазу, которое всяческим образом и действиями стараются удалить. Поэтому наш боевой Красный Черноморский флот необходим для защиты наших берегов от нападения. Общими усилиями, героическим революционным энтузиазмом даем обещание – выпустить «Коминтерн» из ремонта к 1 мая 1923 г.».

Рабочие сдержали слово, и в последних числах апреля 1923 г., после многолетнего бездействия, крейсер впервые отошел от стенки. До этого, с середины февраля по 30 апреля, шли швартовые испытания котлов и машин, устранялись недоделки.

Восстановленный «Коминтерн», 1920-е гг.



Из мемуаров адмирала Платонова, Василия Ивановича, в 1922-1924 гг. проходившего службу на крейсере «Коминтерн»:

Весной 1923 г. началась подготовка к навигации. Корабль вытащила буксирами на рейд. От якоря отклепали цепь и завели на бочку. Ночью с двух бортов подвели груженные углем баржи. Ранним утром подняли команду, установили жесткие сроки и приступили к погрузке угля. Старые военморы наполняли мешки, молодежь таскала их на корабль, кочегары принимали груз в угольных ямах. В каждой авральной работе, а в погрузке угля на корабль в особенности, участвует весь личный состав без исключения. Оркестр, не смолкая, играл марши и вальсы. Сначала бригады менялись через каждые два часа, потом, порядком устав, менялись уже через час. В короткие перерывы буквально падали кто где стоял: на палубу, прямо на уголь, чтобы сэкономить драгоценные секунды отдыха, и мгновенно забывались. Когда стемнело, на верхней палубе включили электрическое освещение, и работа продолжилась. Моряки буквально валились с ног, казалось, на теле не было ни единой мышцы, которая бы не ныла, у музыкантов распухли губы. Глубокой ночью сыграли отбой, чтобы с рассветом снова приняться за погрузку.

К проворачиванию и так называемому паровому опробованию механизмов готовились скрупулезно, как к сложной и ответственной операции. Члены машинной команды, начиная со старшего механика Дмитрия Степановича Вдовиченко и кончая юнгой Павлушкой, подносившим машинистам в медном чайнике из рефрижераторной холодную воду, ходили о озабоченными, усталыми, перемазанными маслом лицами. Они почти не отдыхали, наскоро ели, накоротке совещались и опять пропадали в своей преисподней. И вот из труб уже повалил густой черный дым, из открытых световых люков обдавало жаром раскаленного воздуха, пропитанного парами масла, запахами шлака. В недрах корабля один за другим начали просыпаться от долгой спячки механизмы. К первым оборотам винтов, к ритмичному стуку поршней прислушивались, как к биению сердца оживающего человека, только что вырванного из лап смерти.

Испытания были мучительными и трудными. То вдруг прорвет прокладку в паропроводах и в отсек устремится пар под высоким давлением, то где-то потечет масло, угрожая с минуты на минуту воспламениться, коснувшись горячих трубопроводов. У электриков то есть контакт там, где его не должно быть, то пропадает там, где он обязан быть. Но вот все заботы позади, все заработало, как в здоровом человеческом организме. Мы поздравляли друг друга с большим праздником. Теперь необходимо было уделить самое пристальное внимание внешнему виду корабля. Ведь все же встречают по одежке. Покраска корабля — тоже серьезное дело. Одни работают кистями в подвешенных за бортом беседках, другие красят с плотов и шлюпок, третьи — на мачтах и реях на высоте около 50 метров над палубой. Страдная пора и у боцманов, которые, обливаясь потом, мечутся от борта к борту, чтобы успеть доглядеть повсюду, кричат, надрываясь, на старшин, ответственных за участки.

В доке еще один аврал. Там скребками обдирают подводную часть корабельного корпуса от ракушек, стальными щетками очищают ее от ржавчины, грунтуют суриком, а потом покрывают антикоррозионной краской — это десятки тысяч квадратных метров, и все вручную.

Когда из дока снова вернулись на рейд, я пошел на шестивесельном яле с главным боцманом, чтобы со стороны оценить общий вид корабля. Сияющий свежей краской крейсер выглядел по-праздничному. Мы любовались кораблем, восстановленным нашими руками.

Из воспоминаний участника восстановления крейсера:





30 апреля 1923 г. «Коминтерн» перевели из категории учебных кораблей в боевые, и он официально стал числиться крейсером. Уже 1 мая севастопольцы провожали его на ходовые испытания. В 9 утра на верхней палубе по сигналу «Большой сбор» выстроились экипаж и, отдельно, сдаточная команда. Подняли военно-морской флаг, гюйс и флаги расцвечивания. В 12 часов с крейсера прогремел салют, и он начал готовиться к выходу в море. Сразу же случился неожиданный казус: хотя корабль шел под флагом коморси Черного моря А.К. Векмана, и на борту собрались лучшие специалисты, практически никто из них ранее не стоял у штурвала столь крупного корабля! Вывести «Коминтерн» из бухты взялся старший штурман крейсера военмор К.А. Безпальчев, успешно справившийся с задачей.



На переходе от Севастополя к мысу Фиолент корабль шел экономическим ходом, опробуя специфику работы механизмов. Испытания на полную скорость не проводились – в действие удалось ввести лишь 10 из 16 котлов. Недоделки по остальным устраняли весь май и начало июня, однако 15 июня 1923 г. корабль сдали приемной комиссии с теми же десятью готовыми к работе котлами. 17-21 июня комиссия тщательно проверяла работу механизмов и орудий как на стоянке, так и при выходе в море. Также успешно прошли государственные испытания в конце июня 1923 г., на которых крейсер развивал до 17 уз.

Восстановление крейсера «Коминтерн», тогда еще единственного крупного боевого корабля в составе Черноморского флота, было значительным достижением. 8 сентября 1923 г. Реввоенсовет СССР издал приказ, в котором говорилось:

«В состав судов нашего флота вступил красный боец — крейсер «Коминтерн». Благодаря непрестанному напряженному труду личного состава судна, рабочих и администрации Севастопольского Морского завода Черноморский флот увеличился в своем боевом составе. Отмечая ту громадную работу, которая была проделана по приведению «Коминтерна» в боевое состояние, Реввоенсовет СССР приветствует личный состав, а равно рабочих и администрацию Севастопольского Морского завода с проявленной энергией в деле революционного строительства Красного флота»

В ноябре того же года Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет «за исключительную энергию, проявленную в работах по приведению в боеспособное состояние крейсера «Коминтерн», наградил Севастопольский Морской завод орденом Трудового Красного Знамени РСФСР. Tакую награду судостроительное предприятие в стране получало впервые.



За активное участие в восстановлении корабля Президиум ВЦИК присвоил звание Героя Труда старшему сборщику П. И. Четуеву, бригадиру слесарно-сборочного цеха М. И. Бегосинскому и слесарю этого же цеха В. З. Гусеву. Многим рабочим и инженерно-техническому персоналу завода была объявлена благодарность. За особые заслуги при проведении ремонтных работ старший механик «Коминтерна» Д. П. Вдовиченко был награжден орденом Трудового Красного Знамени РСФСР.

Раздел эспозиции музея Севастопольского морского завода, посвящённый награждению коллектива завода орденом Трудового Красного Знамени РСФСР «за исключительную энергию, проявленную в работах по приведению в боеспособное состояние крейсера «Коминтерн». В экспозиции представлен комплекс фотографий и документов, а также масштабная модель крейсера.

xxx

Первые походы восстановленного крейсера

8 июля 1923 г. крейсер под флагом коморси Векмана прибыл на Тендровский рейд и приступил к выполнению учебных задач в составе отряда Морских сил Черного моря.

Из мемуаров адмирала Платонова, Василия Ивановича, в 1922-1924 гг. проходившего службу на крейсере «Коминтерн»:

С наступлением погожих дней стали готовиться к артиллерийским стрельбам и переходу на отдаленный рейд. Старпом И. Б. Ковтунович начал тренировки личного состава по боевому расписанию. Тревоги играли по два раза в сутки — днем и ночью. Сам проверял все посты, беседовал с каждым старшиной и рядовым. Подтянутый, неизменно опрятно одетый, он без устали обходил все орудийные казематы, забирался в башни, спускался в машинное отделение и кочегарки. Я по тревоге выполнял обязанности хозяина порохового погреба № 6. Там было так тесно, что едва находилось место для четырех человек прислуги. К нашему удивлению, Ковтунович спустился и сюда.

— А ну, флотский, подай-ка шестнадцать учебных зарядов наверх, — приказал он.

Старпом долго наблюдал за работой поста, сверил записи в своей тетради, перетасовал по-новому прислугу, сам взял со стеллажа ящик с четырьмя пеналами, отнес на беседку, включил рубильник, проверил работу подачи, сигнализацию и связь. Наверх по отвесному скоб-трапу в узкой темной шахте поднялся молодцевато, бегом.

На подходе к Днепровско-Бугскому лиману море за много веков намыло песчаную Тендровскую косу, за которой образовался укрытый от ветров обширный неглубокий рейд. Здесь черноморды облюбовали полигон для огневой подготовки. В числе других кораблей на три летних месяца сюда пришел и крейсер «Коминтерн».

Наступила артиллерийская страда. Старший артиллерист С. Винкстерн с командирами плутонгов и башен, главный артстаршина Д. Тетюха целыми днями не отходили от пушек. Вся жизнь корабля теперь подчинялась их требованиям. Комендоры сначала прикрепили к орудиям винтовки и долго стреляли из них по подвешенному к плоту металлическому цилиндру, звенящему при каждом попадании. Затем вставили в орудия 37-мм стволики и стреляли маленькими чугунными ядрами по щиту — растянутой между деревянными стойками мешковине. И лишь после этого приступили к стрельбам из орудий главного калибра. Стоя на якоре, огонь вели учебными боеприпасами по невидимой морской цели, по площадке на берегу, а также на ходу в море по большому корабельному щиту, который буксировал минный заградитель. «На аттестат огневой зрелости» стреляли боевыми фугасными снарядами с предельных дистанций по притопленпому на отмели бывшему броненосцу «Чесма».

Но не только стрельбами мы занимались на Тендре. Здесь отрабатывалась вся сложная корабельная организация службы. Для проверки и совершенствования боевых расписаний проводились тревоги, на выходах в море контролировалась слаженность работы боевых постов, на учениях оттачивалось управление кораблем в отдельном и совместном плаваниях с использованием средств связи, на шлюпочных учениях приобретались морская сноровка и физическая закалка.

В начале августа крейсер «Коминтерн»с двумя эсминцами пришел в Одессу – советских кораблей такого класса в порту еще не было. Население радушно встречало моряков. Одесский Совет в честь их прибытия дал торжественный обед.

Крейсер «Коминтерн» на морском параде, 1920-е годы



B сентябре-октябре 1923 г. крейсер, в составе большого отряда из 19 разнотипных кораблей и катеров, совершил поход вдоль юго-восточного побережья Крыма и Кавказских берегов. По пути посетили Феодосию, Новороссийск, Туапсе, Сухуми, Батуми. Командовал кораблем по-прежнему И.П. Шабельский, а вот комиссар сменился – к осени 1923 г. им стал К.П. Годун. В походе проводили разнообразные учения и маневры, а в каждом порту корабли посещали представители местной власти и множество граждан. 5 октября «Коминтерн» с тремя подводными лодками прибыли на рейд главной базы, 9-го в Севастополь благополучно вернулся и остальной отряд. Всего крейсер прошел 940 миль, но уже 22-27 октября главные силы флота, во главе с «Коминтерном», провели совместные учения с находившимися в Крыму армейскими частями.

Тактико-технические характеристики крейсера «Коминтерн», 1924 год



Весной 1924 г. снова сменился комиссар – теперь им стал А.М. Акимов. В 1926 г. его заменил В.А. Опарин. Политработники в те годы играли важную роль и не только в вопросах политучебы, поэтому о их работе не стоит забывать.

В январе 1924 г. крейсер снова стал на ремонт в Морзаводе. В этот раз удалось привести в порядок и оставшиеся 6 котлов, так что, выйдя в конце апреля в море, «Коминтерн» смог кратковременно превысить 20-узловую отметку, а скорость 19 уз держал довольно ровно. На испытания корабль вел новый командир –23 апреля Шабельского сменил «первый красный адмирал» Александр Антонович Ружек. При Ружеке повысилось качество подготовки специалистов. Моряк старой закалки, он уделял немало внимания подготовке артиллеристов – в течении плаваний стрельбы велись у Тендры, также в Евпаторийском и Феодосийском заливах.

К концу года коминтерновцы взяли 5 из 8 призов за стрельбу по итогам общефлотских соревнований. Не хуже были результаты и в следующем году – 4 приза из 7. В cентябре 1925 г. «Коминтерн» с парой старых миноносцев типа «Сокол» – «Шмидт» и «Марти» – под флагом наморси Черного моря Э.С. Панцержанского снова совершил поход вдоль Кавказского побережья.

Осенью 1925 года в Севастополь приехала киносъемочная группа Сергея Эйзенштейна. Будущий всемирно известный режиссер искал натуру для съемок фильма о восстании на броненосце «Потемкин». Командование ЧФ предложило Эйзенштейну для съемок крейсер «Коминтерн». Однако, в воспоминаниях Эзенштейна находим следующее:

"Весело покачивается на водах Севастопольского рейда крейсер «Коминтерн». Но он вовсе не тот, что нам надо. У него нет своеобразного широкого крупа, нет площадки юта - плацдарма знаменитой "драмы на тендре", которую нам надо воссоздать... Сам «Потемкин» много лет тому назад разобран, и даже не проследить, куда листопад истории разнес и разметал листы тяжелой брони, когда-то покрывавшей его мощные бока. Однако "разведка" - киноразведка - доносит, что если не стало самого «Князя Потемкина Таврического», то жив еще его друг и однотипный сородич - когда-то мощный и славный броненосец «Двенадцать апостолов».

И Эйзенштейну выделили старый, давно уже разоруженный броненосец «Двенадцать апостолов» - блокшив №8. Внешне он походил на «Потемкин», но на нем не было ни орудийных башен, ни надстроек. Именно на его останках, пришвартованных в Сухарной балке и происходила съемка фильма. Надстройки были бутафорскими. Общие виды снимали на макете в Сандуновских банях. Однако в воспоминаниях того же Эйзенштейна достоверно говорится о том, что орудийные башни и эпизоды во внутренних помещениях корабля сняты все-же на «Коминтернe». Также в фильм попали эпизодические кадры, на которых Эйзенштейн снимал «Коминтерн» на фоне воды снизу, с носа.

Кадры из фильма «Броненосец Потемкин», на которых запечатлен крейсер «Коминтерн»



В ходе учений 1926 г. «Коминтерн» использовался для доставки двух торпедных катеров (трофейные, типа «40-футовый Торникрофт»). Иногда крейсер брал на борт и гидросамолеты, хотя постоянного корабельного авиаотряда не имел. Адмирал Кузнецов оставил свидетельство о произошедшем в Севастополе инциденте, в котором участвовал «один из моих лучших друзей, командир корабельного авиационного звена крейсера «Червона Украина» Н.А. Гурейкин. В прошлом летнаб (летчик-наблюдатель), он решил переучиться на летчика. Будучи лихим, но недостаточно опытным летчиком, однажды на «Авро» едва не ударился о мачты крейсера «Коминтерн», идя на посадку в бухте. Но все обошлось благополучно».

Шлюпочные учения, 1926 г.



С октября 1926 г. кораблем командовал герой гражданской войны И.Н. Кадацкий-Руднев. Старпомом у него проходил службу будущий военно-морской министр И.С. Юмашев. В том же месяце в Севастополе крейсер принял на борт начальника морских сил СССР Р.А. Муклевича и снова ушел с ним на борту к берегам Кавказа. Встречи в Сухуми и Батуми с представителями местных властей и горожанами были по-прежнему радушными и гостеприимными. На время стоянки в портах морякам разрешили бесплатно посещать театры, кино и клубы. Примерно в это время произошла встреча корабля и с другим будущим крупнейшим советским флотоводцем – Н.Г. Кузнецовым. Прибыв по распределению после учебы с группой сокурсников на Черноморский флот, он застал «Коминтерн» у стенки завода:

«Спустившись к бухте, мы обнаружили, что «Красный моряк» стоит там, но без отличительных знаков власти на своей мачте: корабль в том году перестал плавать. По существу, это была реликвия, а не корабль. Кстати, в Севастополе в 1926 г. сохранилось немало подобных реликвий. В глубине Южной бухты стоял остов «Поповки» – круглого корабля, сооруженного по проекту адмирала Попова. Как и следовало ожидать, он не нашел применения. Его конструкция отрицала все законы судостроения и теории плавучести. Неподалеку от вокзала виднелись два старых маленьких миноносца – «Шмидт» и «Марти», отличившиеся в годы Первой мировой войны у турецких берегов, но уже давно потерявшие боеспособность, а на приколе у стенки Сухарной балки – устаревший корабль «Знамя социализма». Печальным памятником в Северной бухте возвышался затонувший линкор «Императрица Мария».

В те годы Советский Союз и Турция, едва ли не впервые за многовековой период, установили добрососедские и партнерские отношения. Возглавляемая Ататюрком страна запомнила, кто оказал ей реальную помощь в 1920-1922 гг., когда стоял вопрос о ее существовании как государства, а греческие и прочие оккупанты контролировали свыше 80 процентов ее территории. Советские корабли и раньше посещали турецкие порты, а в сентябре 1928 г. пришла очередь «Коминтерна». Буквально накануне выхода из Севастополя с него сошли «киношники», снимавшие картину «Разлом», довольно популярную в довоенное время. Перед выходом корабль посетил наморси Черного моря В.М. Орлов и пожелал удачного похода. На борту корабля находились штурманы-практиканты и небольшая группа корабельных курсантов, окончивших теоретическое обучение в Военно-морском училище имени М.В. Фрунзе. Утром 30 сентября крейсер вышел к Босфору, а в 10 часов 1 октября бросил якорь на рейде Стамбула, и в честь его прихода был дан салют наций. По довольно непростому в навигационном отношении Босфору корабль шел без лоцманов, что вызвало заслуженное уважение у турок – подготовка штурманской части советского корабля была на высоком уровне. Визиту сопутствовала весьма дружеская атмосфера. Трое суток «Коминтерн» стоял на рейде – экипаж увольнялся на берег и знакомился с достопримечательностями турецкой столицы. Футбольная команда крейсера сыграла матч с местными футболистами. 4 октября корабль через Дарданеллы ушел к острову Митилена в Эгейском море, откуда вернулся в Мраморное море и вечером 5 октября стал на рейд острова Халки (Принцевы острова). Экипаж снова встречался с местными жителями и играл в футбол. Затем последовало возвращение в Стамбул, а после обеда 8 октября корабль взял курс к родным берегам. Утром 9 октября он вернулся в Севастополь, пройдя 1112 миль.

«Коминтерн» на якорной стоянке в Босфоре во время визита в Турцию. Справа от крейсера видна президентская яхта «Эртугрул». 1928 год.



С момента ввода в строй и до конца 20-х годов крейсер неоднократно посещали представители различных шефских организаций. Даже после вступления в строй нового крейсера «Червона Украина» высокие флотские чины не раз держали флаг на «старичке». Только с мая по ноябрь 1929 г. он семь раз выходил в море под флагом наморси Орлова, а в конце сентября на борту вновь присутствовал Муклевич.



Зимой 1929-1930 гг. на Черное море с Балтики перешли линейный корабль «Парижская коммуна» и крейсер «Профинтерн». Активно шла служба крейсера «Червона Украина». Велись достроечные работы на будущем «Красном Кавказе». Вошли в строй все остававшиеся на Черном море эсминцы–«новики». На новые корабли требовались подготовленные кадры, поэтому на «Коминтерн» возложили функции учебного корабля, однако для полноценного использования в этой роли ему требовалось серьезное переоборудование.

В мае 1930 г. «Коминтерн» пришел на Севастопольский Морской завод для капитального ремонта и модернизации. На это раз переоборудование под учебную специфику оказалось более существенным и трудоемким. Провели капитальный ремонт котлов 2-го и 3-го котельных отделений. Котлы из 1-го котельного отделения демонтировали, а в освободившемся помещении, после приведения его в нормальный вид, устроили учебные классы. Скорость в результате уменьшилась до 16 уз. Главным машинам и большинству механизмов провели средний ремонт. Сменили восемь поперечных переборок. Было заменено второе дно и все котельные фундаменты. Капитально отремонтировали три динамо-машины, дымоходы и дымовые трубы, заново оборудовали командные пункты и посты управления огнем, отремонтировали погреба. Сменили электропроводку и даже светильники. Работа шла основательно: список только серьезных пунктов ремонтной ведомости превышал 200 пунктов! Одним из главных результатов такой модернизации стали изменения в вооружении. Наконец-то демонтировали артиллерийские башни. На их месте установили по одной 130-мм пушке с броневыми щитами. Четыре 130-мм орудия в казематах сохранили, а вместо четырех с каждого борта на шкафуте оставили лишь по одному. Таким образом, основу вооружения крейсера теперь составляли 8 130-мм/55 орудий.

Зенитки Лендера переместились на крыши кормовых казематов, а вместо пушек главного калибра на верхней палубе побортно установили четыре 75-мм/50 орудия на станках Меллера. В дополнение к паре салютных 47-мм пушек Гочкиса появилась не совсем удачная новинка отечественного оборонпрома – два 37-мм зенитных автомата образца 1928/30 гг. Созданные на основе немецких образцов, отечественные пушки подтверждали поговорку «первый блин – комом»: заедала автоматика, темп стрельбы оказался невысок, неудобно было работать самим зенитчикам. К середине 30-х годов автоматы сняли и отправили в металлолом.

Крейсер «Коминтерн» в ходе ремонта и модернизации на Севастопольском морском заводе, 1930 год. Справа виден линкор «Парижская коммуна».



Работы на «Коминтерне», зима 1931 годa.



«Коминтерн» после перевооружения, 1932 г.



На время ремонта на корабле оставалась лишь небольшая группа специалистов во главе со старшим механиком И.К. Хановым, контролировавшая качество ведения работ. Основной экипаж расформировали и передали на другие корабли. В середине июля 1931 г. крейсер предъявили к сдаче, но еще около двух месяцев велось устранение мелких недоделок и различные испытания. 15 сентября 1931 г. в присутствии начальника штаба Морских сил Черного моря К.И. Душенова состоялся подъем военно-морского флага. С этого момента «Коминтерн» официально числился учебным кораблем, хотя полуофициально его продолжали именовать крейсером. Интересно отметить, что угловой штамп на официальных исходящих бумагах со словами «Крейсер «Коминтерн» использовался до момента окончания службы корабля.

Особенно насыщенным событиями для «Коминтерна» оказался 1932 год. Корабль совершил 4 больших похода – два в восточную часть моря от Севастополя до Батуми, oдин к Тендре и еще один – в северо-восточную часть Черного моря, по пути зайдя в Феодосийский залив, Керчь, Анапу и Новороссийск. На борту обучались специалисты различных специальностей: артиллеристы знакомились с существовавшими на вооружении советского ВМФ того времени артсистемами и отрабатывали навыки стрельбы; штурманы получали практические уроки по ориентации в море, углубляли знания в навигации и астрономии, готовясь к будущей службе в конкретном регионе; курсантов младших курсов нередко привлекали к несению вахт в котельных отделениях – практика давалась собственным потом и мозолями. В таких походах часто устраивались парусные переходы на шлюпках или гребные гонки. Ученики школ Учебного отряда флота на время нахождения на корабле зачислялись в основной штат и несли вахты наряду со старшинами и краснофлотцами крейсера – люди сразу чувствовали ответственность за порученное дело и не считали себя временными «пассажирами». Практиковались и специализированные походы. Так, в октябре и ноябре 1934 г. «Коминтерн» со штурманами специальных курсов командного состава на борту два раза ходил в район Туапсе, раз до Батуми с заходом в порты Кавказского берега и еще раз в Одессу с заходом в Евпаторию и, почти традиционно, на Тендровский рейд, где провели стрельбу из 75-мм и 47-мм орудий. Главный калибр в ходе таких учений практическими стрельбами «беспокоили» очень редко – ученики должны были получать навыки, а конкретные стрельбы им предстояли уже на боевых кораблях.

«Коминтерн» в Одессе. Середина 1930-х гг.



В апреле 1934 г. инспекторскую проверку «Коминтерна» провел очередной командующий Морскими силами Чёрного моря И.К. Кожанов. Выходец из так называемых «черных гардемарин» – кандидатов в офицеры еще царского времени, призыва периода Первой мировой, он хорошо знал практику учебных плаваний (в 1916-1917 гг. сам участвовал в подобных на Дальнем Востоке на вспомогательном крейсере Сибирской флотилии «Орел») и мог немало подсказать основываясь, в том числе, и на богатом собственном опыте. Среди участников учебных плаваний на крейсере было немало людей, позднее дослужившихся до больших чинов и званий и ставших известными не только на флоте. Так, в 1928 г. на практике среди прочих находились В.И. Платонов, К.Д. Сухашвили, Н.Э. Фельдман (к началу Великой Отечественной они выросли в крупных флотских начальников), в том же году на корабль попал В.Л. Богденко (с 1946 по 1949 гг. – военно-морской представитель СССР в военно-штабном комитете ООН), в 1931 г. практику старшим помощником крейсера проходил В.Ф. Трибуц (в 1939-1947 гг. – командующий Балтийским флотом). В разные годы практику проходили будущий начальник Главного Артиллерийского управления ВМФ А.И. Катков и начальник высшего военно-морского училища Ю.В. Ладинский; некогда вахтенный начальник крейсера В.К. Родионов после Великой Отечественной возглавлял советские посольства в Турции и Швеции; ставший вице-адмиралом В.Г. Фадеев 24 июня 1945 года командовал сводным полком ВМФ на Параде Победы…

Не прошел мимо «Коминтерна» печально известный 1937 год. В числе первых, 17 мая, был арестован командир корабля С.И. Кара. Некогда бравый революционный матрос, член партии с 1917 года, глава судового комитета балтийского эсминца «Азард» был признан заговорщиком и участником террористической организации. 20 сентября Верховная коллегия Военного Суда приговорила его к «высшей мере социальной защиты» и в тот же день приговор привели в исполнение. Практически одновременно с Карой арестовали военкома корабля И.И. Анисимова, но ему повезло – в июне 1938 г. он оказался в числе тех, кого выпустили из тюрьмы и даже вернули на флот.

Крейсер «Коминтерн» на морском параде, первая половина 1930-х гг.



Вместе с тем, продолжалась обычная боевая учеба. Крейсер ежегодно выходил в море с очередными группами учеников. Велась работа с шефами: в 1938 г. в связи с 15-летием активной службы крейсеру вручила Красное знамя Каменец-Подольская комсомольская организация. В том же году экипаж дал клятву приложить все силы, чтобы в будущих боях оправдать славное имя. Письмо об этом в Москву для вручения главе Коминтерна Георгию Димитрову отвезли лейтенант Н.А. Гудзенко и старшина Руденко.

Из воспоминаний лейтенанта Зеленцовского, проходившего морскую практику на учебном крейсере «Коминтерн» летом 1940 года:

После прохождения месячного курса нас отправили на корабли эскадры Черноморского флота для прохождения морской практики по полному курсу строевого матроса. Наша группа была расписана на крейсер "Коминтерн" с мощным вооружением, постройки до первой мировой войны. Это один из последних боевых кораблей, на котором в качестве топлива для котлов использовался каменный уголь, как говорят "ходивший на угле", он только в начале 1941 г. прошел модернизацию, был переведен на жидкое топливо. Все на практике было интересно, хотя и трудно. Особенно запомнилась бункеровка угля на корабль. В Севастополе был специальный причал - угольная пристань, где хранились в буртах запасы угля, у этой пристани швартовались корабли и суда для заправки углем.

Крейсер пришвартовывался к причалу лагом (бортом). Спускали на причал трапы, по ним таскали на плечах мешками уголь из буртов, который через горловины в палубе ссыпался в угольные трюмы, где кочегары его разравнивали. Вся команда крейсера и курсанты разбивались на группы по 10 человек. В погрузке не участвовал только командир корабля капитан 1-го ранга Барбарин. Офицеры становились счетчиками количества мешков с углем, доставленных на борт каждой группой. Шло задорное соревнование между ними. Оркестр играл бравурные марши. Погрузка начиналась в 6 часов утра, 50 минут бегали с мешками, затем 10 минут отдых и так до 11 часов. После этого мокрая уборка корабля, тоже нужно было приложить значительные усилия, чтобы отмыть от угольной пыли, проникшей всюду от ватерлинии до клотика мачты корабля, потом стирка робы и помывка. За первое место выдавались призы, настроение было бодрое, и желание победить владело всеми.

При первой бункеровке в Севастополе наша команда заняла место в середине, а уже при погрузке в Одессе - 1-е место. Весь период практики прошел в походах и учебных стрельбах. Мы все поняли, что такое служба на корабле, хотя это был нелегкий труд, но организован он был блестяще, и как всякая хорошо организованная работа, не угнетал, а наоборот облегчал выполнение задания. Такая работа не казалась нам рабским трудом.

В начале 1941 г. в ходе очередного текущего ремонта радикально изменился внешний вид корабля. Демонтировали первую трубу, которая длительное время выполняла лишь декоративную функцию. Помимо этого, отремонтировали оборудование для минных постановок. Теперь на минных рельсах могли разместится 160 мин обр. 1926 г. или 120 типа КБ-3. Сняли 47-мм салютные пушки, на мостике дополнительно установили три 45-мм полуавтомата 21-К. Полное водоизмещение корабля после ремонта достигло отметки 7838 т, скорость упала до 13-14 узлов, экипаж насчитывал 490 чел. Как и прежде бывший крейсер входил в состав отряда учебных кораблей ЧФ, где кроме него числились учебные корабли «Нева» и «Днепр».

Выйдя из ремонта в мае 1941 г., «Коминтерн», которым теперь командовал капитан 2 ранга И.А. Заруба, принял участие в больших флотских маневрах, проводимых Черноморским флотом совместно с войсками Одесского военного округа. В Севастополь корабль вернулся перед самым началом войны.

Из архива техника-интенданта 1-го ранга Aлексеeнко Василия Филиповича, служившего на крейсере в середине 1930-х гг. В 1941 году - помощник начальника шхиперского отделения Севастопольского морского порта. Был тяжело ранен (осколочное ранение с отрывом правой ноги) во время налета немецких бомбардировщиков на Южную Севестопольскую бухту 13 ноября 1941 года. В госпиталях провел 3 года, выписан в конце 1944 годa. Награжден орденом Отечественной войны 1-й степени (Указ 1947 года - за ранение).

Участие бывшего крейсера в Великой Отечественной войне можно условно разделить на три различных по продолжительности периода. В первом он играл роль минного заградителя, во втором – канонерской лодки и в третьем – быстроходного войскового транспорта. Увы, суровые реалии войны в конечном итоге привели к тому, что корабль был разоружён и затоплен в качестве брекватера в устье реки Хоби, для создания волнолома.

Для «Коминтерна», как и для всего Черноморского флота, война началась ранним утром 22 июня 1941 года. В 3 часа 15 минут германские самолеты донными минами попытались закупорить выход из Главной базы. Флот в целом успешно отразил нападение и приступил к развертыванию. Оно заключалось в том числе и в выполнении плана оборонительных минных постановок. Он был составлен еще до войны в расчете на привлечение всех подходивших для постановок кораблей флота. Не последняя роль в этом плане отводилась и «Коминтерну», который с началом войны был переклассифицирован в минзаг. Дело в том, что кроме него на момент начала войны имелся лишь еще один специальный заградитель – «Островский», да и тот переоборудованный из товаро-пассажирского теплохода. В начале июля по мобилизации вступил еще
заградитель, переоборудованный из теплохода – «Дооб». «Островский» и «Дооб» составили отряд минных заградителей Охраны водного района (ОВРа) Главной базы ЧФ. «Коминтерн» же после начала войны был оперативно подчинен командующему эскадрой ЧФ контр-адмиралу Л.А. Владимирскому, штаб которого отвечал за постановку полей на подходах к Севастополю. Мины грузили корабельными средствами с барж в Севастополе и на Бельбекском рейде. Каждый выход из базы обеспечивали сторожевые катера, велась авиаразведка.

Уже с утра 23 июня «Коминтерн» вместе с крейсерами «Красный Кавказ» и «Червона Украина», минным заградителем «Островский», лидером «Харьков» и эсминцами «Бойкий», «Безупречный», «Беспощадный», «Смышленый» начал ставить оборонительные минные заграждения вблизи Севастополя. Корабли ставили их группами, «Коминтерн» вышел во второй группе в 5:17. Вместе с ним находился эсминец «Бойкий», который по плану должен был прикрыть выставляемую минзагом минную линию линией защитников. В 7:38 «Коминтерн» начал ставить мины в районе юго-западнее мыса Херсонес. Увы, первый блин получился комом.

В 7:55 с «Бойкого» просигналили «Прямо по курсу крейсера минное заграждение!». Заруба приказал немедленно прекратить постановку мин и возвратиться в базу. Вероятно командир посчитал, что район постановки заминирован противником, и без предварительного разведывательного траления продолжать выполнение задачи нельзя. Фактически же с «Бойкого» заметили две плавающие мины, сорвавшиеся, вне всякого сомнения, с заграждения, выставленного на рассвете «Харьковым» и «Смышленым». Так или иначе, но план оборонительных постановок оказался нарушен, а линия 7/30 – не завершена.

Не меньшие проблемы выявились и на следующий день. В 12:54 при возвращении с постановки в Севастопольскую бухту крейсеров «Красный Кавказ» и «Червона Украина» в непосредственной близости от них подорвался и погиб на вражеской донной мине 25-тонный кран, получил повреждения буксир «СП-2». По возвращению на рейд командиры кораблей указали, что они «считают использование крейсеров для минных постановок в районе своей базы при современных средствах противодействия противника роскошью и риском, не оправданным насущной необходимостью». Командование флотом согласилось с этими доводами, вследствие чего дальнейшие постановки легли главным образом на «Островский», эсминцы и «Коминтерн». B тот же день у борта последнего, стоявшего на якоре на бельбекском рейде, произошел самовзрыв двух донных мин, не причинивший, впрочем кораблю никаких повреждений.

Между 24 и 27 июня «Коминтерн» выставил на подходах к Севастополю еще четыре минных линии из 518 мин. Забегая вперед можно отметить, что выставленные «Коминтерном» «рогатые смерти» не причинили никакого вреда ни противнику, ни своим кораблям, что, к сожалению, было не таким уж редким явлением.

Серьезные проблемы крейсеру создавал его недавний учебный статус. До последнего ремонта он комплектовался с учетом занятия ряда корабельных должностей краснофлотцами учебных школ флота и курсантами военно-морских училищ. Пройдя ремонт и сразу начав кампанию, корабль не получил полного штата экипажа – так, зенитный дивизион был укомплектован лишь на 65-70 %, отсутствовал командир 45-мм батареи; котельная группа имела до 80% от штата; не было командиров минной (первые постановки производились без него) и машинной групп, электротехнического дивизиона, начальника химслужбы; в боцманской команде не было строевых, хотя они предусматривались. Укомплектовать команду до штатной численности удалось только в начале июля. Пополнение включало 85 краснофлотцев и старшин и 4 лейтенантов, занявших пустующие командные должности. Несмотря на то, что довоенные планы предусматривали после создания минного барража у Севастополя передать «Коминтерн» для выполнения аналогичной функции в распоряжение командования Одесской ВМБ, в начале июля он посетил Севморзавод. Там осуществили срочные работы по замене трех наиболее расстрелянных стволов 130-мм орудий и сняли 75-мм учебные пушки.

В 13 часов 6 июля минзаг вышел в Одессу. Некоторое время его сопровождало пять торпедных катеров, осуществлявших профилактическое бомбометание. Как оказалось эта мера предосторожности была не напрасной – взрыв одной из глубинок привел к детонации донной мины. Если не считать этого происшествия, переход прошел вполне успешно. Как оказалось, с постановками первой очереди к тому времени уже справились канлодки-«эльпидифоры» и рисковать столь крупным кораблем не стали.

Минный заградитель «Коминтерн» у причала в Одессе, 1941 год



Первой его боевой задачей здесь стало прикрытие перехода кораблей Дунайской флотилии в Одессу. К 6 часам утра 19 июля отряд в составе «Коминтерна», эсминца «Шаумяна» и четырех сторожевых катеров занял отведенные позиции. Еще южнее – у острова Змеиный – находились лидер «Харьков» и эсминец «Бодрый». Из-за свежей погоды выход флотилии задержался до вечера, из-за чего корабли прикрытия были вынуждены провести в море несколько тревожных часов. В конечном итоге операция завершилась полным успехом – около 100 кораблей и катеров Дунайской флотилии, пограничников и различных гражданских организаций без потерь прибыли в пункт назначения.

Вместе с тем, командование ЧФ посчитало что с отводом сил из устья Дуная риск высадки морского десанта возрос и приказало выставить на подходах к Одессе дополнительные заграждения. Для приемки мин минзаг перешел в Очаков, базируясь на который 21 и 22 июля совершил два выхода. В первом корабль, совместно с канонеркой «Красный Аджаристан» и в охранении трех сторожевых и четырех торпедных катеров, поставил три минных линии в 10-12 милях южнее Большого Фонтана. Во втором к отряду присоединилась канлодка «Красная Грузия». По дороге к месту постановки отряд стал свидетелем налета группы бомбардировщиков Ju-88, на шедший в Одессу конвой. Корабли, включая «Коминтерн» открыли зенитный огонь и воспрепятствовали прицельному сбросу авиабомб. После этого корабли в соответствии с планом выставили четыре минных заграждения. На этом постановки у Одессы были прекращены окончательно. Как и в случае с минированием у Севастополя, на сегодняшний день нет никаких оснований, чтобы утверждать, что поставленные минзагом мины привели к подрыву какого-либо корабля.

Минные постановки крейсера «Коминтерн»



5 августа Ставка Верховного Командования отдала приказ: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». С него начинается исчисление битвы за город, продлившейся 73 дня. Уже 6 августа был сформирован отдельный Отряд кораблей Северо-западного района под командованием контр-адмирала Д.Д. Вдовиченко – сына старшего механика крейсера Д.П. Вдовиченко. Флагманом стал «Коминтерн», кроме него в отряд вошли эсминцы «Незаможник» и «Шаумян», минный заградитель «Лукомский», дивизион канонерских лодок, 2-я бригада торпедных катеров, отряд сторожевых катеров, дивизион тральщиков и четыре болиндера.

Впрочем, флот помогал обороне не только кораблями. Еще в июле, вскоре после прибытия в Одессу, по указанию штаба базы на «Коминтерне» сформировали отряд морской пехоты в количестве 100 человек во главе с помощником командира ст. лейтенантом Неволиным. В свободное время моряки начали изучать основы сухопутного боя. 14 августа отряд сошел на берег – на усиление 1-го полка морской пехоты под командованием Я.И. Осипова. За время обороны Одессы он потерял практически половину первоначального состава (14 убитых и 36 раненых).

Только в конце августа команду пополнили 142 человека, прибывшие маршевым пополнением из Севастополя. Согласно корабельным документам, к середине сентября экипаж обновился почти на 70 процентов. Нередко команду привлекали и к разгрузке транспортов – так, в начале сентября груз с транспорта «Красная Кубань» снимали сразу 150 моряков «Коминтерна».

С 12 августа, после выхода частей противника к берегу моря у Сычавки, Одесса оказалась блокированной. С вечера 26 августа румынские батареи из района Чебанки и Гильдендорфа открыли огонь непосредственно по городу. В 19:05 на территории Одесского морского порта разорвался первый снаряд. Ночью 26 августа штурман стоявшего в порту крейсера «Коминтерн» лейтенант Ю. И. Максюта позвонил в штаб военно-морской базы и доложил, что только что взял пеленг на вспышку орудийного выстрела, после чего через 25 секунд в гавани разорвался снаряд. Второй пеленг во время очередного выстрела был взят из расположения 1-го морского полка. Их пересечение обозначило, хотя и весьма приблизительно, вероятное месторасположение батареи. Она находилась в 17 километрах от порта. Благодаря засечке пеленгов удалось определить место нахождения батареи и подавить ее, хотя саму огневую задачу в том случае решил не «Коминтерн», а орудия береговой обороны.

Тактико-технические характеристики минного заградителя «Коминтерн», 1941 год



При организации огневой поддержки сухопутных войск командование Одесского оборонительного района (ООР) установило следующее деление: корабли с главным калибром 130 мм и выше вели контрбатарейную стрельбу, а также осуществляли огневые налеты на дороги, по которым противник подводил к линии фронта резервы и снабжение; корабли с более легкими орудиями вели стрельбу по видимым с моря целям в восточном секторе обороны. С 31 августа к стрельбе по берегу привлекался и старый крейсер. По 5 сентября включительно он произвел более десятка стрельб с общим расходом 191 фугасный и 8 осветительных снарядов главного калибра. Более интенсивной стрельбе мешало плохое состояние стволов орудий главного калибра, которые до начала обороны Одессы были расстреляны на 75%. Как правило огонь велся с дистанции 40-50 кбт велась по целям в районах Гильдендорф, Вапнярка, Александровка, Новая Дофиновка и Сычавка. Несмотря на это результаты стрельб «Коминтерна» даже по официальным данным не слишком впечатляли – уничтожена одна и подавлена другая артбатареи, уни-тожен наблюдательный пункт батареи, рассеяна и частично уничтожена колонна пехоты, а так же несколько машин и повозок. При обстреле населенных пунктов, где находились на постоe румынские войска, разрушено несколько домов, вызвано шесть пожаров. Увы, надеяться на большее в условиях отсутствия корректировки и отсутствия прямой связи с командирами сухопутных частей было нельзя.

Командование Одесского оборонительного района явно не впечатлилось достигнутым. 5 сентября в очередной раз оно попросило штаб ЧФ заменить «Коминтерн» крейсером типа «Червона Украина», ссылаясь на то, что на минзаге осталось всего три действующих орудия (остальные вышли из строя из-за расстрела стволов). В другой телеграмме командующий ООР контр-адмирал Г.В. Жуков указал, что использовать «Коминтерн» днем для поддержки фланга армии невозможно, поскольку он представляет большую и заманчивую цель для авиации и береговой артиллерии. В связи с этим адмирал предлагал загрузить минзаг раненными и отправить его в Севастополь. Опасения были отнюдь не беспочвенными. Еще 18 августа при налете девяти бомбардировщиков на одесский порт корабль серьезно пострадал от близких разрывов бомб на пирсе. От града осколков погибло 8 и было ранено 32 человек, в том числе 12 – тяжело. Среди убитых был комсомолец С.М. Слободнюк, у которого осколком авиационной бомбы пробило комсомольский билет, хранившийся в нагрудном кармане. Ныне этот билет находится в Центральном военно-морском музее. На верхней палубе возник пожар, осколки бомб оборвали антенны, а в бортах позднее насчитали свыше 40 пробоин от 10 до 150 мм в диаметре. Всего же за время нахождения в Одессе крейсер отразил 47 воздушных налетов, израсходовав 1800 зенитных снарядов всех калибров и свыше 7300 патронов.

«Коминтерн» на рейде Одессы, 1941 г.



Вечером 7 сентября, взяв на борт 544 раненых, «Коминтерн» в охранении эсминца «Бойкий» ушел в Севастополь, а оттуда сутки спустя – в Новороссийск. 9-го – в день прибытия корабля в эту базу - последовало указание ГМШ об усилении сухопутной обороны Севастополя, для чего разрешалось использовать артиллерию «Коминтерна», вспомогательного крейсера «Микоян», мобилизованных сторожевиков, а также кораблей, находившихся в длительном ремонте. В тот раз командование ЧФ отрицательно отреагировало на эту инициативу, решив продолжить использование минзага, но на этот раз в качестве войскового транспорта. Крупный по размерам и быстрый по сравнению с обычными гражданскими судами «Коминтерн», казалось бы, идеально подходил для перевозки войск, однако отсутствие грузовых трюмов и небольшая свободная площадь палубы сильно ограничивала его возможности по перевозке тяжелого вооружения.

16-17 сентября бывший крейсер со сторожевыми катерами обеспечивал переход в Одессу транспортов «Днепр» и «Абхазия» с частями 157-й стрелковой дивизии. Непосредственно до порта корабль не дошел, а свернул в Севастополь, вероятно по причине технического характера. В главной базе он задержался до 29 сентября, когда ушел в Новороссийск. Тем временем ситуация на фронтах все ухудшалась, и 30 сентября Ставка приняла решение о эвакуации Одессы. 3-4 октября минзаг сопровождал конвой в Севастополь, а 7-го прибыл в Одессу, откуда вышел тем же вечером имея на борту 1455 бойцов и командиров, 250 тонн груза, 7 автомашин и 23 повозки. Это был первый эшелон Приморской армии, срочно переправлявшийся в Крым для участия в обороне Перекопа. Увы, техническое состояние не позволило продолжить участие в эвакуационных перевозках. 18 октября «Коминтерн» ушел оттуда в Новороссийск, а 24-го оказался в Поти, где прошел небольшой ремонт. Еще до его окончания капитан 2 ранга И.А. Заруба был переведен на равнозначную должность на крейсер «Червона Украина», а новым командиром «Коминтерна» стал капитан 2 ранга А.А. Барбарин.

Завершив ремонт, 7 ноября корабль вышел в Севастополь, на подступах к которому уже гремели бои. Выгрузка грузов и прием на борт раненых происходили в сложных условиях. В ночь с 9 на 10 ноября в районе места стоянки крейсера разорвалось около 80 артиллерийских снарядов, но прямых попаданий не было. В обратный рейс взяли сразу 3 тысячи эвакуируемых – в основном, женщин и детей – и 12-го без происшествий доставили их в Туапсе. В тот же день немецкая авиация потопила в Севастопольской бухте крейсер «Червона Украина», после чего командование ЧФ запретило дневное нахождение крупных кораблей и порту.

Лента с бескозырки моряка крейсера «Коминтерн»





Отряд кораблей Северо-западного района 20 ноября был официально расформирован, после чего «Коминтерн» был включен в состав ОВРа Потийской ВМБ. Впрочем, ставить мины в ее операционной зоне кораблю не пришлось, а вместо этого 20-22 ноября был повторен поход Поти–Севастополь с грузом боеприпасов. Вечером 23-го в обратный рейс приняли 500 гражданских, 160 раненых и 300 тонн флотского боезапаса, не требовавшегося в Севастополе. Жилые помещения – кубрики экипажа и кают-компания командного состава – были переполнены. Люди сидели, лежали на палубах. Ноябрь стал рекордным – в этом месяце крейсер прошел 2100 миль, сколько в мирное время «нахаживал» за весь учебный год.

Впрочем, в боевой карьере корабля имелись не только факты успешного выполнения заданий командования. В последние дни ноября контрразведка ЧФ внезапно раскрыла на минзаге «контрреволюционную организацию» в составе 42 человек (!!!). Согласно директиве начальника Главпура ВМФ И.В. Рогова №83сс от 15.12.1941 члены этой и других аналогичных организаций «ставили своей задачей перебить комполитсостав и увести корабли к немецким захватчикам и в Турцию». В документе говорилось, что руководители организации были завербованы немецкой разведкой, а «бывший комиссар КР «Коминтерн» Шакин (снят с должности 30.11.1941) оказался политическим слепцом, близоруким, не знающим своего личного состава». Заодно с ним был снят и командир корабля А.А. Барбарин, а на его место назначен бывший старпом капитан-лейтенант Ф.В. Жиров. Старпомом стал ранее служивший помощником командира эсминца «Совершенный» лейтенант М.Е. Степанов. На место военкома пришел батальонный комиссар А.Д. Королев, бывший военком Ейской военно-морской базы Азовской флотилии. Хотя подробности следственного дела не известны, можно с большой степенью уверенности предположить, что истинная вина краснофлотцев заключалась в чтении подобранных в Севастополе немецких листовок и обмене мнениями относительно сложившейся военно-политической обстановки. Возможно кто-то при этом высказал негативное отношение к комсоставу корабля, и все это стало достоянием ушей бдительных контрразведчиков. Так или иначе, но из-за проводимого расследования и арестов корабль на некоторое время стал небоеспособен и не смог принять участие в перевозке подразделений 388-й стрелковой дивизии из Поти в Севастополь в первой половине декабря, хотя штаб ЧФ это первоначально и планировал.

17 декабря немцы начали второй штурм Севастополя. Положение становилось угрожающим, защитники города просили срочной помощи. 20-го Ставка приказала командующему Закавказского фронта перебросить на помощь Приморской армии еще одну стрелковую дивизию или две стрелковых бригады и 3000 человек маршевого пополнения. 21 декабря из Новороссийска на крейсерах и эсминцах отбыла 79-я бригада морской пехоты.

B Туапсе на транспорты грузили 345-ю дивизию. Утром 22 декабря «Коминтерн» увез из Поти 1850 человек маршевого пополнения и 70 т боеприпасов. А ведь нормами мирного времени считалось, что крейсер мог брать на борт лишь 500 бойцов (батальон), да и то при перевозке на небольшие расстояния! Переход из Поти в Севастополь длился двое суток. Долго находится в Севастополе было нельзя. Всего за 14 часов крейсер не только выгрузил людей и грузы, но и взял на борт 265 раненых и вечером 24-го ушел в море.

Чтобы помочь Севастополю и оттянуть с этого направления часть сил, Ставка приняла решение высадить десанты в Феодосии и Керчи. В Керченско-Феодосийской операции из состава Черноморского флота были задействованы корабли всех классов и авиация.

Войска 51-й армии высаживались силами и средствами Азовской флотилии и Керченской военно-морской базы на северном и восточном берегах полуострова, 44-я армия — кораблями и транспортами флота непосредственно в порт Феодосия и на южном берегу полуострова. Передовой отряд в Феодосию десантировался с крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым», эсминцев «Шаумян», «Незаможник» и «Железняков», транспорта «Кубань», штурмовой отряд — с двенадцати сторожевых катеров и двух тральщиков.

Привлечение «Коминтерна» к десантной операции первоначально не предполагалось. Предусматривалось лишь выделение моторного баркаса с четырьмя краснофлотцами для высадки в порт Феодосия первого броска десанта с крейсера «Красный Крым». Однако изменения в составе десантируемых войск потребовали дополнительных транспортных средств. Распоряжением начальника штаба флота «Коминтерн» был привлечен для доставки и высадки в Феодосию полка 63-й горнострелковой дивизии из состава второго эшелона десанта. Таким образом, участие крейсера в Керченско-Феодосийской операции выразилось как в перевозке и высадке второго эшелона десанта в Феодосию, так и в высадке первого броска с крейсера «Красный Крым» непосредственно в порт.

Моторный баркас с «Коминтерна» с краснофлотцами И. А. Корчагиным, И. Я. Кузнецовым, С. А. Бобко и В. А. Чумаковым был направлен в распоряжение командования сил высадки заблаговременно, до начала последнего декабрьского похода крейсера в Севастополь.

Утром 28 декабря командир Потийской военно-морской базы от имени начальника штаба флота контр-адмирала И. Д. Елисеева отдал приказание: немедленно приготовиться и следовать в Туапсе. Крейсер должен был прибыть туда утром 30 декабря. На корабле никто не знал о причинах столь экстренного выхода. «Коминтерн» только что прибыл в Поти из Севастополя с 265 тяжелоранеными на борту. Личный состав приступил к их высадке. Она затянулась до поздней ночи. Очень немногие могли сойти с корабля самостоятельно. Каждого второго пришлось доставлять в санитарные машины на носилках. Остальные выходили в сопровождении одного-двух краснофлотцев.

После трудного пятисуточного похода в Севастополь крейсер не имел ни топлива, ни продовольствия, ни котельной и питьевой воды. Его механизмы требовали тщательного осмотра и устранения неисправностей. Именно тогда и был получен приказ. Экипаж стал готовить корабль к срочному выходу. В распоряжении личного состава оставалось менее двух суток. Необходимо было отремонтировать механизмы, принять около 500 тонн угля, продовольствие, произвести уборку помещений, в которых находились раненые.

В то время когда «Коминтерн» еще только готовился к переходу из Поти в Туапсе, с боевых кораблей уже началась высадка передового отряда в Феодосию. По сигналу его командира капитана 1 ранга Н. Е. Басистого сторожевые катера направились в порт. Затем с 4 часов 40 минут до 5 часов через огневую завесу один за другим в порт ворвались эсминцы «Шаумян», «Незаможник» и «Железняков». Высадившиеся с катеров и эскадренных миноносцев десантники вступили в бой с противником.

С окончанием артиллерийской поддержки крейсера заняли места, предусмотренные планом операции. «Красный Крым» встал на якорь в трех кабельтовых (около 550 м) от входных ворот порта. На его борту находилось две тысячи десантников из состава передового отряда, доставка которых на берег осуществлялась сначала четырьмя баркасами, приданными ему с других кораблей, в том числе и крейсера «Коминтерн», а затем сторожевыми катерами и тральщиками.

В 4 часа 50 минут 29 декабря началась погрузка десантников на баркасы, которые могли одновременно взять 200-230 человек. Каждому из них предстояло сделать несколько рейсов.

Команда баркаса с «Коминтерна» действовала с полной отдачей сил, смело, решительно и организованно. К назначенному месту баркас с десантниками подошел одним из первых и под артиллерийским и минометным огнем высадил группу. Заместитель старшины баркаса комендор С. А. Бобко и крючковой комендор В. А. Чумаков выпрыгнули на берег и удерживали шлюпку у стенки причала. Старшина баркаса моторист И. А. Корчагин помогал десантникам выходить на берег, подавал им оружие.

Преодолевая сильное противодействие противника, тяжелые гидрометеорологические условия, трудности ориентировки на переходе от корабля к месту высадки и обратно, коминтерновский баркас перевозил с «Красного Крыма» на берег одну группу десантников за другой. Всего совершив шесть рейсов, он доставил около 300 человек, а обратно, на крейсер, — более 20 раненых. Каждый рейс осуществлялся под непрерывным артиллерийским, минометным и пулеметным огнем фашистов, в темную зимнюю ночь при 6-7-бальном юго-западном ветре.

В таких сложных условиях все члены экипажа четко выполняли свои обязанности, а при необходимости оказывали помощь друг другу. Комсомолец Корчагин управлял баркасом, комсомолец Кузнецов обеспечивал бесперебойную работу мотора, краснофлотцы Чумаков и Бобко помогали десантникам при входе и выходе с баркаса, вносили на него раненых, которым оказывалась необходимая помощь.

В ходе высадки десанта был тяжело ранен краснофлотец Корчагин. Обязанности старшины баркаса взял на себя Бобко, проявивший незаурядные смелость и находчивость. В последнем, шестом, рейсе на подходе к берегу баркас, имевший уже несколько пробоин, стал тонуть. Тогда Бобко скомандовал: «За мной» - и первым прыгнул в воду. Увлекая за собой десантников, его примеру последовал Чумаков. Краснофлотец Кузнецов после гибели баркаса был подобран катером. Вышедшие из ледяной воды на берег Бобко и Чумаков вместе с десантниками сразу же вступили в бой с противником. Спустя два дня они вернулись на корабль.

Крейсер «Коминтерн», приняв полный запас топлива и продовольствия, во второй половине дня 29 декабря 1941 г. вышел из Поти и направился в Туапсе, куда прибыл утром следующего дня. Сильная зыбь не давала возможности войти в порт, и корабль весь день простоял на внешнем рейде. Только вечером 30 декабря он смог пришвартоваться ко второму причалу. К этому времени с боевых кораблей и транспорта «Кубань» в Феодосии уже высадился передовой десантный отряд. Он вел бой в городе, постепенно очищая от противника ближайшие к порту кварталы.

Приняв 300 тонн боезапаса и 1200 человек личного состава полка, «Коминтерн» вышел в море. Переход осуществлялся при ограниченной видимости из-за парения моря, однако без противодействия противника. Велось тщательное наблюдение за морем и воздухом. В светлое время суток артиллерия поддерживалась в постоянной готовности к отражению вражеской авиации.

Крейсер приближался к назначенному району. Но на подходе к Феодосийскому заливу северо-восточный ветер усилился до 6-7 баллов, произошло резкое похолодание, видимость уменьшилась до 50-60 метров. Десантники тяжело переносили качку. Пройдя мыс Ильи и не обнаружив на нем навигационного огня, а также встречающего катера, командование корабля усомнилось в точности местонахождения. В этой обстановке командир принял решение: встать на якорь и произвести разведку. Выполнение этой задачи было возложено на старшего штурмана. С двумя мотористами он на катере направился к берегу. Обнаружив на мысе Ильи огонь, примерно через час штурман возвратился к месту стоянки крейсера. Вскоре к «Коминтерну» подошел катер с представителем сил высадки капитан-лейтенантом А. П. Ивановым, который передал приказ: выгрузку боеприпасов и высадку войск произвести на Широком молу с внешней стороны порта и до рассвета покинуть его. Такое решение командования сил высадки объяснялось усилившейся активностью вражеской авиации, наносившей удары по кораблям и транспортам в Феодосийском заливе, особенно в светлое время суток, а также недостатком сил и средств противовоздушной обороны порта.

Получив разрешение, крейсер полным ходом направился в Феодосию. Старший помощник командира «Коминтерна» провел инструктаж командиров подразделений десантников и корабля об организации высадки и выгрузки боезапаса. На ответственные участки были поставлены командиры боевых частей, их заместители, командиры дивизионов.

При подходе «Коминтерна» к Широкому молу возникли новые трудности, существенно повлиявшие на продолжительность его швартовки. На берегу не оказалось никого, кто мог бы принять и закрепить швартовы. В мирное время ни командир, ни его старпом, ни старший штурман ни разу не были в порту Феодосия. В сложившейся обстановке старпому командира пришлось руководить всеми действиями личного состава на полубаке. На главный командный пункт крейсера непрерывно шли доклады об оставшемся до мола расстоянии. Определение его облегчал выпавший снег, резко очертивший границу между молом и водной поверхностью. Для закрепления поданных с корабля швартовых из боцманской команды был выделен опытный командир отделения коммунист старшина 2 статьи П. И. Зубарев, который с подходом крейсера к молу по команде старшего помощника прыгнул на стенку и закрепил там концы.

Зубарев служил на «Коминтерне» с 1937 года. При обороне Одессы он возглавлял отделение пулеметчиков в составе десантной группы от корабля. Участвовал во всех его боевых походах. Будучи раненным, продолжал вести бой до тех пор, пока не поступило приказание отойти на новый рубеж. После лечения снова возвратился на крейсер.

При швартовке к Широкому молу «Коминтерн», по существу, повторил маневр крейсера «Красный Кавказ» во время высадки им передового отряда десанта. Правда, ему не мешало огневое противодействие противника и благоприятствовал северный ветер, прижимавший корабль к стенке мола, в то время как швартовка «Красного Кавказа» осуществлялась под артиллерийским и минометным обстрелом и отжимном ветре.

На высадку десантников и выгрузку боеприпасов оставалось около трех с половиной часов: необходимо было выйти из Феодосийского залива до рассвета. Эта задача была доведена до всего личного состава корабля. Успеху разгрузки способствовал заблаговременно начатый подъем боезапаса на верхнюю палубу четкое распределение экипажа: одна его часть продолжала поднимать боезапас, другая выносила с корабля на мол. Осуществлялась эта операция вручную по двум трапам: по одному сходили с ящиками, по другому возвращались на крейсер. Десантники выходили на берег по третьему трапу. Из-за отсутствия у них навыков схождения по трапу потребовалось срочно выделить краснофлотцев для оказания помощи. К 6 часам 25 минутам 2 января 1942 г. с борта «Коминтерна» сошли последние бойцы.

Во время стоянки на крейсер прибыли краснофлотцы потопленного моторного баркаса Бобко и Чумаков. Экипаж «Коминтерна» восторженно встретил боевых друзей. Мужественным действиям команды баркаса был посвящен боевой листок, выпускавшийся на крейсере каждые два-три дня. Появились статьи об их подвиге и в очередном номере корабельной, а позднее — флотской газетах. Все члены экипажа баркаса были награждены орденами и медалями.

Закончив высадку войск, выгрузку боезапаса и прием раненых, «Коминтерн» вышел в открытое море и направился в Новороссийск. Нужно было до рассвета как можно дальше отойти от берега. В море стоял густой туман, практически исключавший обнаружение крейсера с воздуха. Ветер усиливался, температура воздуха понижалась. В таких условиях наибольшую опасность представляли плавающие мины: малая видимость затрудняла их обнаружение на расстоянии, обеспечивающем уклонение корабля.

Переход «Коминтерна» от меридиана горы Опук до Новороссийска также проходил в довольно сложных метеорологических условиях — дул порывистый ветер северо-восточного направления, температура опускалась до 9° ниже нуля. В Новороссийский порт крейсер прибыл с обледеневшей палубой, сосульки висели на вантах и стволах орудий главного калибра.

После высадки войск второго эшелона десанта крейсер «Коминтерн» прибыл в Новороссийск. И сразу же началась подготовка к новому походу. Стояла холодная погода, дул сильный северо-восточный ветер, палуба корабля обледенела. В таких условиях моряки вручную грузили уголь и боезапас. Одновременно командование, учитывая опыт высадки десанта, выгрузку боеприпасов в Феодосии, изыскивало возможности для изготовления специального трапа для движения грузовых машин с палубы своим ходом и высадки войск, а также лотков для разгрузки ящиков со снарядами и продовольствием. Это способствовало сокращению времени разгрузочных работ, меньшей затрате физических сил привлекавшихся к ним краснофлотцев.

Первый поход из Новороссийска в Феодосию с пополнением крейсер осуществил 7—8 января. Из Новороссийска он вышел с расчетом совершить переход наиболее опасного района действий немецкой авиации и разгрузку в Феодосии в темное время суток. На высадку 1200 бойцов стрелкового полка, выгрузку боезапаса и продовольствия, прием раненых экипажу потребовалось около шести часов. Поход завершился успешно.

В очередном походе, начавшемся ранним утром 15 января, крейсер доставил в Феодосию около 1100 бойцов с личным оружием, 100 тонн боезапаса, 399 тонн продовольствия, несколько автомашин, повозок и полевых кухонь. На переходе морем он трижды обнаруживался самолетами-разведчиками. Все артиллерийские средства находились в повышенной боевой готовности.

В ночь с 15 на 16 января «Коминтерн» вошел в Феодосийский залив. По прибытию сразу же началась высадка пополнения. Город и порт обстреливались неприятельской артиллерией. Надо было до рассвета выйти хотя бы из залива. На разгрузочно-погрузочные работы в распоряжении экипажа крейсера оставалось не более пяти часов.

Еще шла выгрузка воинских грузов и высадка войск, а к месту стоянки «Коминтерна» уже подходили раненые. Старший помощник командира корабля дал указание выделить дополнительно моряков для оказания им помощи.

Когда до намеченного времени отхода оставалось 20 минут, посадка раненых еще не была закончена. Лишь в два часа ночи все они были приняты на корабль. В 2 часа 5 минут 16 января с 650 ранеными на борту крейсер отошел от стенки Широкого мола и направился в Батуми.

Такого количества раненых бойцов «Коминтерн» еще не принимал. Все они требовали особой заботы, многие из них находились в тяжелом состоянии. Через полтора суток после выхода крейсер прибыл в Батуми и отшвартовался у Пассажирской пристани.

Таким образом, крейсер «Коминтерн» успешно справился с возложенными на него задачами в Керченско-Феодосийской десантной операции. За 18 суток он сделал три боевых похода в Феодосию, доставив войскам Кавказского (Крымского) фронта около 3500 человек личного состава, сотни тонн боезапаса и продовольствия, автомашины и другие грузы. Из Феодосии вывез около 1000 раненых. В сложных гидрометеорологических условиях крейсер прошел 1500 миль.

Несмотря на героизм советских войск и постоянную доставку подкреплений, Феодосию удержать не удалось. Немцы захватили порт 18 января, что наихудшим образом отразилось на снабжении войск новообразованного Крымского фронта. Несмотря на несколько попыток прорвать немецкую оборону на Парпачских позициях, советским войскам так и не удалось вырваться на просторы степного Крмыа и деблокировать главную базу ЧФ. «Коминтерн» вновь переключился на доставку людей и грузов в Севастополь. С 20 января по 11 марта за четыре рейса он перевез 1926 человек маршевого пополнения, 649 тонн продуктов и боеприпасов, 18 автомобилей, 58 минометов, 25 пулеметов и 500 винтовок. Таким образом, на него приходится четверть личного состава и треть грузов от общего числа доставленного в Севастополь боевыми кораблями за этот период. И все это под непрерывными ударами вражеской авиации, артобстрелами на подходе к Севастополю и в бухтах. В город приходилось прорываться, как правило, по ночам, по узкому фарватеру среди минных полей.

Боевые походы крейсера в Севастополь следовали один за другим, каждый продолжался от 5 до 11 суток и имел свои особенности, связанные с характером перевозимых грузов, противодействием противника, метеорологическими условиями. Перерывы не превышали двух-трех суток. В эти дни личный состав осуществлял выгрузку доставленных из Севастополя грузов и пассажиров, пополнял корабль топливом и продовольствием, производил авральную уборку, ремонт механизмов.

Из Новороссийска, Туапсе или другого кавказского порта «Коминтерн» шел к берегам Крыма не кратчайшим путем, как говорят черноморцы, «через перевал», а параллельно берегам Турции и лишь на меридиане Севастополя брал курс на север.

Первый такой поход начался 20 января – сразу после выгрузки в Батуми раненых из Феодосии. Зайдя в Новороссийск и взяв отряд морской пехоты, а также 132 т авиабомб и реактивных снарядов для авиации, минзаг вышел в море. В крайне трудных погодных условиях на подходном фарватере его должны были встречать тральщики Т-407 и Т-413, но в условленном месте их не обнаружили. Почти семь часов корабли крутились вблизи друг друга и встретились лишь около 7:30. Разгрузку вели быстро.

В этот день крейсеру предстояло ещё и обстрелять вражеские войска. Корабли, привлекаемые к решению этой задачи, вели огонь с заблаговременно установленных позиций, находившихся в Северной и Южной бухтах. Поэтому сразу же после окончания выгрузки «Коминтерн» был переведен в заранее предназначавшееся для него место. Использованием корабельной артиллерии для стрельбы по сухопутным целям руководил флагманский артиллерист штаба флота капитан 1 ранга А. А. Рулль. Он выдавал кораблям цели, которые получал от начальника артиллерии Приморской армии полковника Н. К. Рыжи. Для уничтожения объектов противника командованием корабля был выделен расчет 130-мм орудия одного из лучших командиров отделений старшины 2 статьи В. Я. Сороки. «Коминтерн» должен был обстрелять казарму гитлеровцев, огневую позицию вражеской батареи и движущиеся по дороге в районе Качи войска противника. Артобстрел фашистских позиций завершился успешно. Было отмечено попадание в казарму, подавлена артиллерийская батарея, уничтожено две повозки. Движение по дороге прекратилось. С берега благодарили за оказанную помощь.

Главный калибр «Коминтерна» - 130-мм орудие Обуховского завода образца 1913 г. (палубная установка №4 левого борта)



Переход в Новороссийск и затем в Поти прошел без помех. В Поти корабль прошел профилактический ремонт и 22 февраля снова ушел в Севастополь в конвое с везущим боеприпасы транспортом «Абхазия». В вахтенном журнале осталась запись: «22 февраля 1942 года. Везли мины. Были атакованы торпедоносцами. Уклонились от четырех торпед...».

24 февраля противник провел мощный авианалет на район Северной бухты, а морякам крейсера пришлось участвовать еще и в тушении пожаров в районе выгрузки. Немалую сложность представлял прием топлива для обратного рейса. Так называемая Угольная стенка, у которой в мирное время грузились корабли, находилась под обстрелом германской артиллерии. Около сотни моряков под командованием командира артиллерийского дивизиона главного калибра А.С. Осадчего и политрука А.А. Ходулина грузили уголь вначале на баржу, ее на буксире выводили на рейд, и уже там перегружали на крейсер. Взяв менее чем за сутки 375 тонн на обратный рейс, «Коминтерн» вернулся на Кавказ.

В полночь 4 марта, приняв новые грузы и пополнение, минзаг с транспортами «Кубань» и «Белосток» в охранении эсминца «Бдительный» опять ушел в Севастополь. Груз включал размещенные на шкафуте грузовые автомобили, что не исключало использование 130-мм орудий. 6 марта корабль прибыл в Севастополь и, разгрузившись за 5 часов, временно остался в базе. К тому времени он уже получил пятнистую камуфляжную окраску, удачно сливавшуюся с общим фоном берега в Сухарной балке, поэтому немецкий обстрел 7-8 марта урона не причинил. Поздно вечером 8 марта «Коминтерн» в последний раз ушел из Севастополя. Следующим утром он должен был встретить в море транспорт «Кубань» и совместно с эсминцем «Сообразительный» отконвоировать его в Новороссийск. Густой туман и минимальная видимость осложнили визуальное наблюдение, пришлось вступить в радиопереговоры. Служба радиоперехвата немцев работала отменно, и хотя густой туман позволил отойти подальше от крымских берегов, как только около 16 часов распогодилось – начались налеты. К их отражению пришлось привлечь даже 130-мм орудия, которые, ведя огонь дистанционными гранатами, заставляли самолеты противника (по немецким данным в атаке участвовали три Не-111 с торпедами) сойти с боевого курса. Успеха враг не добился, а следующий день прошел спокойно. Вечером 10 марта в 105 милях от Сухуми «Сообразительный», на котором кончалось топливо, отделился от конвоя и ушел в Туапсе. Утром 11-го у Поти минзаг и транспорт встретили сторожевые катера. Транспорт вошел в порт, а «Коминтерн» отправился в Батуми.

Крейсер «Коминтерн» в пятнистой камуфляжной окраске, 1942 г.

За осень и зиму 1941-1942 гг. крейcер прошел около 8000 миль, состояние техники начало вызывать опасение. К тому времени котлы уже втрое превысили свой межремонтный ресурс; три динамо-машины нуждались в заводском ремонте; износ коленчатого вала левой машины превышал допустимые нормы; носовой гирокомпас отказывался работать даже на небольшой волне. Однако необходимые производственные мощности в Поти отсутствовали, а проведенные силами экипажа и береговых мастерских во второй половине марта работы могли лишь слегка поправить положение. Учитывая это командование флота решило больше не использовать ветерана для перевозок в Севастополь, а задействовать его на коммуникации, связывавшей порты Кавказа, тем более, что транспортных судов для этого не хватало, а количество грузов постоянно росло. Из Поти и Батуми в Туапсе и Новороссийск в основном перевозились грузы для сухопутных войск, которые затем отправлялись на быстроходных кораблях в Севастополь и Керчь. В обратном направлении шло эвакуированное из Севастополя флотское имущество, беженцы и раненые.

3-4 апреля корабль доставил из Поти в Новороссийск 200 тонн снарядов к морским и зенитным орудиям, а 8-го зашел в Туапсе. Там он стал свидетелем ночного налета авиации, в ходе которого на небольшом удалении взорвались три бомбы, ранив осколками одного из зенитчиков. 10 апреля минзаг доставил из Туапсе в Поти 122-й зенитно-артиллерийский полк. Следующий рейс из Батуми в Туапсе пришелся на 17 апреля. На этот раз «Коминтерн», помимо того, что перевозил разное военное имущество для последующей его отправки в Севастополь, совместно с эсминцем «Дзержинский» сопровождал танкер «Иосиф Сталин». Взяв на борт в Туапсе 240 человек маршевого пополнения, корабль вечером 18-го ушел в Новороссийск.

Крейсер «Коминтерн» и эскадренный миноносец типа «Новик» в совместном походе.



В этом порту 19 и 20 апреля пришлось отражать налеты авиации. В 13:15 19-го два «юнкерса» вывалили на корабль 12 авиабомб. От их близких разрывов и осколков оказался разбит главный магнитный компас, выведено из строя одно 130-мм орудие, перебиты антенны. На правом борту выше ватерлинии насчитали 31 пробоину от осколков диаметром от 30 до 50 мм. Одна пробоина пришлась на борт ниже ватерлинии, а еще 17 пробоин нашли в надстройках и дымовых трубах. Потери экипажа составили одного убитого и девять раненых. Вечером порт подвергся еще трем налетам, но в них, самолеты противника, к счастью, не обратили на бывший крейсер никакого внимания, зато повредили транспорта «Кубань», «Курск», «Эльбрус» и «Потемкин».

Новые налеты последовали утром 20-го. Первые группы бомбардировщиков атаковали суда и портовые объекты, но в 12:28 несколько самолетов сбросили бомбы по корме минного заградителя. На этот раз в надстройках обнаружилось семь пробоин, вышли из строя два зенитных орудия Лендера, погиб один и получили ранения семь моряков. При отражении налетов «Коминтерн» израсходовал 34 76-мм, 54 45-мм снаряда и 1010 патронов к пулеметам «Максим». 22 апреля корабль прибыл в Батуми с оборудованием судоремонтного завода №201 и на нем же до 8 мая проходил аварийный ремонт.

В ходе ремонтa усилили зенитную артиллерию, установив дополнительно четыре пулемета ДШК и три 25-мм зенитных автомата на станках армейского образца (позже один из них был заменен на ДШК). Пулеметы «Максим» сняли, а 76-мм орудия Лендера заменили на такое же число современных пушек 34-К того же калибра.

8 мая немцы развернули наступление против войск Крымского фронта.19 мая пала Керчь. Теперь было очевидно, что враг возьмется за Севастополь. 14 июня минзаг доставил в Новороссийск для последующей перевозки в главную базу 150 тонн боеприпасов, 200 тонн других грузов и 76-мм батарею. Первоначально к этому планировалось привлечь быстроходные корабли, но спустя двое суток командование передумало и решило послать в Севастополь бывший крейсер. В 18:20 19 июня «Коминтерн», имея на борту 280 тонн груза, четыре 37-мм автомата и 807 человек пополнения, в сопровождении трех базовых тральщиков и трех сторожевых катеров вышел к месту назначения. С учетом того, что тихоходные транспорты уже не могли прорваться в базу, погибая под ударами авиации либо на переходе, либо в порту, вероятность успеха похода старого крейсера была чрезвычайно мала. Очевидно, в штабе ЧФ это понимали, но решили попытать счастья, поскольку иного способа доставки больших партий грузов просто не существовало. От трагической развязки корабль спасла телеграмма командующего флотом вице-адмирала Октябрьского, приказавшего конвою вернуться в Новороссийск. Дело в том, что вечером 19 июня немецкие войска вышли к берегу Северной бухты, полностью исключив заход сюда судов с большой осадкой, а к причалам полуострова Херсонес «Коминтерн» из-за нее же не смог бы подойти.

Днем 20-го корабль вернулся в Новороссийск, где на длительное время задержался в ожидании новых приказов. Грузы для Севастополя оставались на борту, и лишь в последние дни месяца, когда командование объявило о начале эвакуации войск Севастопольского оборонительного района, их начали сдавать в порт.

1 июля Севастополь пал, а на следующий день - 2 июля 1942 года- командование немецкого VIII авиакорпуса решило нанести массированный удар по Новороссийску, где, по данным воздушной разведки, скопилось множество кораблей и судов. Одновременной атаке подверглись Анапа, Тамань, Темрюк, Ахтари и Ейск. Всего в налете приняли участие 78 двухмоторных и 40 одномоторных бомбардировщиков, из которых ПВО над Новороссийском между 11:20 и 11:35 зафиксировало, по различным данным, от 50 до 64. Налет оказался совершенно внезапным и потому сопровождался необычайно тяжелыми потерями. Были потоплены лидер «Ташкент», эсминец «Бдительный», транспорт «Украина», недостроенный транспорт «Пролетарий», спасательный буксир «Черномор» и ряд небольших судов. Повреждения получили эсминцы «Сообразительный» и «Hезаможник», сторожевые корабли «Шторм» и «Шквал», подводная лодка Л-24, торпедный катер №41, транспорта «Ворошилов» и «Курск», плавдок.

На «Коминтерн» было сброшено 27 бомб, разорвавшихся на расстоянии от 6 до 70 метров. Бывший крейсер одним из первых открыл зенитный огонь. За время отражения налета им было выпущено 525 снарядов и 387 патронов ДШК, но около 11:24 корабль был поражен авиабомбой, вес которой позднее оценили в 500 кг. Она прошла через козырек кожуха дымовой трубы, верхнюю (район попадания – 64-69 шпангоуты по левому борту) и жилые палубы и взорвалась при ударе о броневую. Над кораблем поднялся столб дыма, пара, пламени, угольной пыли и осколков. Сила взрыва была такова, что разбились почти все лампочки и около половины электрических светильников. В кубриках команды и 2-м котельном отделении возникли пожары, которые угрожали взрывом артиллерийского погреба №5. Для того, чтобы избежать этого, затопили платформу над погребом на высоту до полутора метра. Слаженными усилиями команды, которая задействовала для борьбы с огнем 10 шлангов и 23 огнетушителя, огонь был потушен уже через 7 минут. Правда, вылитая при тушении пожара вода слилась в угольные ямы, а оттуда через клинкеты проникла в 1-е котельное отделение, которое пришлось погасить во избежание взрыва котлов. Удалось запустить два котла во 2-м отделении (у остальных оказались повреждены паропроводы) и обеспечить откачку воды из ям, позднее число работающих котлов довели до шести, что позволило кораблю тем же вечером выйти в море. Осмотр повреждений показал весьма впечатляющую картину: разрушены оказались 110 м2 верхней и 60 м2 жилой палуб, деформированы по 200 м2 верхней и жилой, а также 80 м2 броневой палуб, причем стрелка прогиба на поврежденных участках достигала 350 мм. От сильнейшей взрывной волны, срывавшей заклепки, и осколков пострадали не только палубы, но и борта, днище, а также три водонепроницаемые переборки. Были повреждены кубрики машинистов, электриков и минеров, часть минных путей и ростр; выведены из строя командный пункт, гирокомпас, курсограф и лаг; пострадало оборудование штурманской и радиорубок. Все паропроводы, проводка, оказавшиеся в районе взрыва были разрушены, котельные вентиляторы из-за проседания палубы просели и заклинились.

Ущерб от прямого попадания единственной бомбы превысил все, что досталось старому крейсеру за год войны. Погибло 20 и было ранено 43 человека, причем часть из 17 тяжелораненых позднее скончалась от ран. Расчеты некоторых боевых постов пострадали весьма серьезно, например, из аварийной партии средней группы невредимым остался лишь один моряк. Медперсонал около 4 часов боролся за жизнь раненых, пока тех не увезли в береговые госпитали.

Разрушения левого борта и палубы крейсера в результате попадания авиабомбы 2 июля 1942 г.



Вечером на корабль прибыл начальник штаба флота контр-адмирал И.Д. Елисеев и, осмотрев повреждения, отдал приказ идти на ремонт в место постоянного базирования. В 18:10 в сопровождении трех сторожевых катеров «Коминтерн» 8-узловым покинул Новороссийск и в 16:50 4 июля прибыл в Поти. Там экипаж без промедления приступил к подготовительным работам: расчистке района повреждений, розыску материалов для ремонта и изготовлению маскировочных сетей. Параллельно происходила перестановка и выдвижение должностных лиц на замену вышедшим из строя. Эти работы находились в самом разгаре, когда 16 июля ВМБ Поти, считавшаяся тыловой базой, подверглась авиационному удару.

После окончания боев за Севастополь большая часть немецкой ударной авиации была переброшена из Крыма на другие участки и интенсивность ударов по советским базам намного снизилась. Как правило, они совершались небольшими группами, основываясь на принципе внезапности. Так получилось и 16 июля. Вечером ПВО обнаружила группу из 30 вражеских бомбардировщиков, двигавшихся по направлению к Поти. Командование базовым участком, принадлежавшее к сухопутным войскам, а не флоту, отправило на перехват истребители и объявило воздушную тревогу за 15 минут до начала удара, но об этом почему-то не стало известно персоналу ВМБ. В результате, как и в Новороссийске, зенитный огонь был открыт лишь с падением первых авиабомб. Зенитчики минного заградителя успели выпустить по врагу 901 снаряд и 539 патронов, но не наблюдали каких-либо успехов. Вражеские самолеты сбрасывали бомбы с горизонтального полета в «окна» облачности, поэтому нанесенный ущерб в целом был не слишком большим. Попало только две бомбы из 60-70 сброшенных, но оба попадания – в эсминец «Бодрый» и «Коминтерн» – имели самые тяжелые последствия.

В 17:17 бомба калибром 250 кг попала в вентиляционную шахту 1-го котельного отделения «Коминтерна» по правому борту в районе 64-65 шпангоутов – почти симметрично попаданию 2 июля относительно диаметральной плоскости. При попадании погиб краснофлотец, двое получили ранения и один был контужен. Без взрыва бомба прошла поперечную угольную яму, и, изменив направление, через водонепроницаемую переборку по 65-му шпангоуту проникла в артпогреб №5, который, к счастью был выгружен после предыдущего повреждения. При ударе о нижнюю платформу погреба бомба раскололась, и ее хвостовая часть вместе со стабилизатором прошла через двойное дно, образовав пробоину размером 0,6×0,7 м во внешней обшивке. Головная часть снаряда застряла во втором дне и была извлечена позднее.

Первоначально со всех боевых постов сообщили, что повреждений нет, но вскоре из обоих котельных отделений доложили о поступлении воды через клинкеты угольных ям и разные магистрали. Под напором стали выгибаться водонепроницаемые переборки, а те, что были повреждены осколками 2 июля, попросту не выполнили своих функций. Через 12 минут поступила команда оставить 1-е котельное отделение, во 2-м, несмотря на задействование гидротурбины производительностью 300 т/ч, вода подступила к топкам. Через 40 минут команде пришлось оставить и 2-е котельное отделение. Это повлекло за собой отключение питания бортовой сети, всех осушительных средств и освещения. Через переборочные сальники, переговорные трубы в водонепроницаемой переборке по 83-му шпангоуту вода устремилась в 1-е машинное отделение. При свете аккумуляторных фонарей экипажу удалось отстоять отсек. В то же время общая обстановка была безрадостной – за 40 минут корабль принял около 2600 тонн воды, его осадка носом выросла на 2,1 м, кормой на 1 м, появился крен в 7° на правый борт. Водоотливные средства, которыми располагала база, первоначально ничем не смогли помочь старому кораблю, поскольку их слишком короткие шланги не могли забирать воду из отсеков. Возникла реальная угроза посадки корабля на грунт (глубина в месте стоянки 9 метров) и переворачивания на борт. С запозданием было принято решение опустить за борт легководолазов, которые могли бы определить район нахождения пробоины и завести на нее пластырь. Вскоре это работа была выполнена, а с доставкой с берега мотопомпы, производительностью 300 т/ч началась откачка воды из отсеков. При этом приходилось несколько раз усиливать пластырь, плотно прилечь которому мешали бортовые кили. Лишь к утру удалось осушить котельные отделения до уровня коллекторов, а днем 18-го полностью откачать воду. Тогда и выяснился истинный объем разрушений и причина затопления.

Первоначально командование рассчитывало восстановить корабль, хотя конкретные сроки и место выполнения работ не определялось. Подтверждением этого являлся приказ командующего ЧФ №00429 от 19.7.1942, согласно которому «Коминтерн» включался в формируемую Бригаду траления и заграждения. 4 августа с корпуса сняли пластырь (на пробоину был наложен цементный ящик), частично наладили работу котлов. Пробоины в переборках, платформе погреба и втором дне были заварены. Корабль мог двигаться своим ходом, но до боевого состояния ему было весьма далеко. Не работал ни один из паровентиляторов носового котельного отделения, шесть водоотливных турбин, а для запитывания потребителей электроэнергии носовой части по палубе пришлось проложить «летучую» проводку. Тем временем, наземная обстановка в ходе начавшейся битвы за Кавказ быстро ухудшалась – немцы прорвали оборону советских войск и быстро продвигались к Краснодару (пал 12 августа) и Новороссийску. 3 августа из состава экипажа был сформирован отряд в составе 34 человек, отправившийся воевать на сухопутный фронт. В этих условиях содержать в тылу большой и довольно неплохо вооруженный, но небоеспособный корабль с довольно большим экипажем было непозволительной роскошью. Наконец, 14 августа, скрепя сердце командование ЧФ приняло решение разоружить бывший крейсер, а его вооружение передать Туапсинской ВМБ для усиления сухопутной обороны.

Утром 17-го «Коминтерн» вышел в море в сопровождении тральщика «Защитник» и двух сторожевых катеров. Скорость перехода из-за неработающих паровентиляторов составляла всего 8 узлов. На переходе корабли отрядапять раз открывали огонь по самолетам-разведчикам и небольшим группам бомбардировщиков, но атакам не подвергались. Утром 18-го крейсер вошел в порт и вскоре с помощью плавкрана приступил к демонтажу 130-мм орудий. Вскоре после обеда восемь установок сняли и, погрузив на специально подготовленные «сани», увезли из порта. Настала очередь зенитной артиллерии. К вечеру выгрузили три 76-мм и три 45-мм пушки, оба 25-мм автомата, пять 12,7-мм пулеметов и весь боезапас. Передали на берег 3-метровый дальномер. К утру 19 августа на корабле не осталось не одного ствола.

Для обслуживания артиллерии на берег списали сразу 184 моряка в том числе шесть офицеров. На митинге прощания с кораблем выступили командир капитан 3 ранга Ф.В. Жиров и комиссар С.П. Никольский. На борту осталось чуть более 200 человек – столько, сколько нужно для обратного перехода в Поти.

В полночь корабль, взяв на борт 500 эвакуируемых и 100 т груза, в сопровождении базового тральщика «Щит» и двух сторожевых катеров ушел в Поти. На переходе пришлось перейти на управление машинами – вышли из строя вначале электрическое, затем и парогидравлическое рулевые устройства. В 22 часа 19 августа корабль прибыл в Поти.

По приходу в Поти с корабля ушли в морскую пехоту еще 150 человек. На разоруженном крейсере оставалось около 50 моряков, проводивших консервацию механизмов. Вскоре «Коминтерн» передали как плавказарму базировавшимся на Поти тральщикам. Перевод в слабо оборудованные порты Кавказского побережья остававшихся в строю единиц создал огромную проблему. Местные порты никогда не рассчитывались на такое количество и такие классы кораблей. В устье реки Хоби (севернее Поти) оборудовали базу для торпедных и сторожевых катеров. Место было довольно удобным, однако фарватер в устье реки постоянно заносило песком и галькой, а на строительство постоянного волнолома длиной 250-300 м не было ни времени ни средств. Пришлось пойти на крайние меры: вместо волнолома затопили корпуса недостроенных транспортов «Лепсе», «Камышин» и «Балаклава». Нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов разрешил усилить волнолом корпусом крейсера «Коминтерн».

Накануне затопления с него сняли все, что могло пригодится. Работы начались в середине сентября и продолжались до начала октября. 10 октября с корабля сошли последние члены экипажа – до места «последнего причала» его провожали около десятка старшин и краснофлотцев во главе со старшим помощником командира капитаном 3 ранга А.М. Ованесьянцем и инженером 2 ранга Н.В. Зобковым. Им поручили открыть кингстоны перед затоплением.

В 7:55 утра 10 октября 1942 г. «Коминтерн» вышел из Поти на буксире в сопровождении СКА-058 и СКА-0108. Не было последних гудков или прощальных речей. Менее чем через 2 часа он оказался у точки. Крейсер топили в головной части будущего волнолома, рядом должны были затапливаться транспорта. После открытия кингстонов корабль быстро лег на грунт на ровном киле. Вскоре после затопления на нем оборудовали наблюдательный пост – палуба возвышалась над уровнем моря, а моряки укрывались при несении службы в еще остававшихся надстройках.

Последнюю службу корабль нес исправно до конца войны. После войны затопленные транспорта подняли, а корпус некогда гордого красавца-крейсера теперь был никому не нужен. Так и стоял он долгие годы примерно в 500 м от намытой морем и ветром песчаной косы.

Крейсер «Коминтерн» в начале 1970-х годов. Фото сделано военнослужащим Потийской ВМБ.



В середине 80-х годов о нем неожиданно вспомнили. B журнале «Техника – молодежи», а затем в ряде других изданий появились соответствующие материалы. К тому времени от корабля сохранились днище, фор- и ахтерштевни, оси шпилей, бронированные основания башен главного калибра и боевых рубок. Хотя борта были основательно «изъедены» морскими волнами, а оригинальных механизмов вообще не осталось, появились фантастические планы, что не мешало бы «Коминтерн» поднять и установить как памятник в Севастополе. Развал страны в 1991 году и резкая смена приоритетов окончательно похоронили эти проекты.

xxx

В конце 1990-х и даже начале 2000-х годов остатки крейсера возвышались над водой, но сейчас, похоже, нет и их.

В Великую Отечественную войну «Коминтерн» вступил под командоваием капитана 2-го ранга Заруба Ивана Антоновича. В ноябре 1941 года И. А. Заруба был назначен командиром крейсера «Червона Украина». 12 ноября, во время авианалёта, в крейсер, стоящий у Графской пристани попало две бомбы, из-за чего на корабле, который получил серьёзные повреждения, погибло 70 человек. На следующий день корабль отбуксировали в Южную бухту, где он затонул. Капитан 2-го ранга Заруба принимал участие в подготовке и проведении десантной операции в Феодосию, командуя 1-м отрядом транспортов. После завершения Феодосийского десанта был назначен начальником отдела плавучих средств и гаваней тыла Севастопольского оборонительного района (СОР).

Принимал активное участие в обороне Севастополя. В ночь на 30 июня 1942 года, когда немцы вышли на восточные окраины Севастополя, капитан 2-го ранга И. А. Заруба получил указание штаба флота отправить все плавсредства на Кавказ, а что не может уйти своим ходом - взорвать. На все плавсредства, которые были на ходу, Заруба организовал посадку раненых и отправил их на Кавказ. Плавучий кран, баржи и буксир пришлось притопить - взрывать их было нечем.

29 июня командование СОР начало отвод войск из города на мыс Херсонес, куда уже начали стекаться по собственной инициативе солдаты из разбитых частей. Одновременно в части, которые еще удерживали оборону был передан приказ об отзыве старших командиров на мыс Херсонес в район 35-й батареи - для эвакуации. К вечеру 30 июля в районе 35-й батареи находилось более 2000 командиров. Из воспоминаний капитана 2-го ранга Зарубы:

«...вместе с комиссаром отдела пошли в Камышовую бухту. То, что там я увидел, меня поразило. Толпы людей, солдаты, матросы с оружием и без. Все чего-то ждут. К пристани не подойти. Тысячи людей, шум крики. Решил пойти на 35-ю батарею. Это было в 1 час 35 минут 1 июля. Придя на 35-ю батарею к ее главному входу, увидел еще худшее. Весь дворик и коридоры навеса были переполнены комсоставом Приморской армии. Двери на запорах. Здесь я узнал, что 29 июня было дано распоряжение по армии всему старшему офицерскому составу оставить свои части. Части остались без управления. Все это было похоже на панику в полном смысле слова...».

Хотя Заруба неоднократно имел возможность эвакуироваться из Севастополя, тем не менее он оставался в обреченном городе до последних дней. Лишь по счастливой случайности, помогая эвакуировать командующего Севастопольским оборонительным районом генерал-майора Новикова, он попал на один из последних катеров. Однако, вырваться из Севастополя ему так и не удалось - 2 июля 1942 года капитан 2 ранга Заруба попал в плен, вместе с генералом Новиковым.

По материалам книги И. Маношина "Героическая трагедия: О последних днях обороны Севастополя":

В связи с нехваткой бензина катера шли на Новороссийск напрямую поблизости от крымских берегов. Обычно все корабли из Севастополя шли сразу в сторону турецкого берега, а потом поворачивали к берегам Кавказа во избежание встречи не только с авиацией противника, но и с вражескими катерами. Идти на видимости крымского берега в это время было нельзя, так как при таком курсе катер был обречен на гибель. Так оно и получилось.

На рассвете 2 июля группа сторожевых катеров (СКА-0112, СКА-0124 и СКА-028) была перехвачена четырьмя немецкими торпедными катерами. Советские катера разделились и вели бой отдельно. Прорваться удалось только СКА-028. СКА-0124 был потоплен в районе мыса Сарыч. СКА-0112, на котором находился Новиков со своим штабом, в течение часа вел неравный бой. Моторы вышли из строя. Вся прислуга орудий и пулеметов была перебита. Катер стал тонуть и прекратил сопротивление. Немцы просто в упор, с короткой дистанции расстреливали катер. Около 6 утра появился немецкий самолет Ю-88 и начал обстреливать катер и оставшихся в живых на нем. В это время несколько человек вылезли из кубрика и бросились за борт. Позже подошел немецкий катер С-72, на который были сняты все оставшиеся живые. Из 74 человек и более 20 человек команды в живых оказалось 16 человек. Все были ранены за исключением одного красноармейца. Среди раненых была одна женщина, раненная в лицо. Катер СКА-0112 от подложенного заряда затонул. На палубе немецкого катера всех раненых перевязали и прикрыли брезентом. Все это происходило на видимости Ялты. Вскоре катер прибыл в Ялту и все пленные были высажены на песчаную часть берега в порту. Туда же были высажены 15 оставшихся в живых человек с СКА-0124. Всего на песчаном берегу оказалось 31 человек и в их числе генерал Новиков, капитан 2-го ранга Заруба, а также другие командиры и бойцы из штаба Новикова и оставшиеся в живых члены экипажа СКА-0112.

Фотографии с обстоятельствами пленения катера, перевозки в Ялту и нахождение всех пленных со СКА-0112 и со СКА-0124, оставшихся в живых, на песчаном берегу в Ялтинском порту.



Пленных погрузили в грузовую машину и привезли в немецкий госпиталь, расположенный в каком-то бывшем санатории. Сделав операции всем раненым и перевязки, разместили в маленьком домике при госпитале. На другой день Зарубу и Новикова отвезли на легковой автомашине в симферопольскую тюрьму и также поместили в отдельный домик, где они вместе пролежали около месяца.

По сведениям Зарубы: «Новикова возили в Севастополь к Манштейну. На мой вопрос зачем? Он мне рассказал, что с ним разговаривал фельдмаршал Манштейн. Интересовался, как себя чувствую, не обижают ли, почему не в форме. Приказал одеть в форму, расхваливал доблесть и геройство наших солдат. Предлагал работать на них. Я сказал: «Я солдат и останусь верным присяге и Родине до конца. А за похвалу спасибо».

Генерал Новиков погиб в 1944 году в немецком концлагере Флессенбург. Капитан 2-го ранга Заруба пережил плен, после освобождения в 1945 году прошел спецпроверку в 99-м запасном стрелковом полку и был отправлен в запас.

Капитан 1-го ранга Барбарин Андрей Андреевич, который командовал учебным крейсером в 1938-1940 гг., в конце 1941 года опять вернулся на корабль и течение нескольких месяцев исполнял должность командира минного заградителя, заменив на короткое время назначенного командиром крейсера «Червона Украина» капитана 2-го ранга Зарубу.

Послужной список капитана 1-го ранга Барбарина Андрея Андреевича на январь 1945 года

(04.03.1911, г. Симферополь — 17.04.1972, г. Москва)

Контр-адмирал (31.05.1954). В ВМФ с 1933. Член компартии с 1939. Окончил курсы ускоренной подготовки комсостава Балтийского флота (декабрь 1935), артиллерийский отдел Курсов комсостава ВМС РККА (ноябрь 1938), Академические курсы офицерского состава при Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова (январь 1950).

Командир башни линкора «Марат» (январь 1936 — февраль 1938), инспектор (ноябрь 1938 — октябрь 1939), инспектор артиллерийского отдела Управления военно-морских учебных заведений наркомата ВМФ (октябрь 1939 — май 1940), командир боевой части-2 (май — ноябрь 1940), старший помощник (ноябрь 1940 — декабрь 1941), командир крейсера «Коминтерн» (декабрь 1941 —сентябрь 1942) Черноморского флота.

Начальник планового отделения боевой подготовки штаба Черноморского флота (сентябрь 1942 — март 1943), командир эсминца «Незаможник» (март — апрель 1943), крейсера «Молотов» (апрель 1943 — апрель 1944), эсминца «Бодрый» (апрель 1944 — ноябрь 1945), «Сообразительный» (ноябрь 1945 — май 1946; октябрь 1946 — февраль 1947), группы кораблей «ЭОН-22 » (май — октябрь 1946), крейсера «Красный Крым» (февраль 1947 — ноябрь 1948) Черноморского флота, командир бригады эсминцев Северного флота (январь 1950 —март 1951).

В распоряжении Морского Генштаба (март 1951 — июль 1952), старший инспектор по флоту Главной инспекции ВМС (июль 1952 — май 1953), МО СССР (май 1953 —август 1958). Военно-морской атташе при посольстве СССР во Франции (август 1955 — август 1960). В распоряжении главкома ВМФ (август 1960 — июль 1961), в резерве ГРУ Генштаба по должности начальника направления (июль — ноябрь 1961).
Начальник морской группы при специальной секции Научного совета Государственного комитета СМ СССР по науке и технике (декабрь 1967 — июнь 1971). С июня 1971 в отставке.

Награжден двумя орденами Красного Знамени (1943, 1954), орденом Нахимова II ст. (1945), Отечественной войны I (1985) и II (1945) ст., Красной Звезды (1949), медалями.

Повествование о крейсере будет неполным, если не рассказать о боевом пути артиллерийских батарей, укомплектованных снятыми с «Коминтерна» корабельными орудиями.

В середине августа 1942 г. на подступах к Новороссийску, в северо-восточной части Таманского полуострова, на перевалах Кавказского хребта шли ожесточенные бои. Имея намерение отрезать Черноморскую группу советских войск от основных сил Закавказского фронта, а Черноморский флот лишить баз и портов северной части Кавказского побережья, противник стремился прорваться к побережью Черного моря и захватить Туапсе, ставший важным стратегическим пунктом в обороне Кавказа.

Командование Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота продолжало наращивать силы для обороны побережья с морского и сухопутного направлений. Для усиления обороны с суши, моря и воздуха было принято решение использовать артиллерию поврежденного крейсера «Коминтерн». Из снятых с него орудий сформировали четыре 130-, одну 76,2- и одну 45-мм артбатареи. Они были установлены северо-восточнее Туапсе и на побережье: 742-я двухорудийная 130-мм — в районе поселка Цыпка (командир старший лейтенант П. Б. Андрианов); 743-я двухорудийная 130-мм — в районе поселка Кирпичный (командир капитан-лейтенант С. Ф. Спахов); 770-я трехорудийная 45-мм противотанковая - в районе села Георгиевское (командир старший лейтенант А. А. Власенко); 173-я трехорудийная 76,2-мм — в районе цементного завода (командир старший лейтенант В. В. Авдеев). Все они вошли в состав вновь сформированного 167-го отдельного артиллерийского дивизиона (командир подполковник М. Н. Власов, а с конца декабря 1942 г. - майор Н. В. Зиновьев).

Кроме того, из снятой с крейсера артиллерии были установлены на побережье еще две батареи: 746-я 130-мм в районе поселка Шапси (командир старший лейтенант И. И. Воловик; с конца октября 1942 г. — старший лейтенант В. Д. Полушин) и 747-я 130-мм в районе села Небуг (командир капитан П. И. Желудько). Обе они вошли в состав 166-го отдельного артдивизиона.

Это было существенным дополнением к тем береговым артиллерийским батареям, которыми располагала Туапсинская военно-морская база. Командование Туапсинского оборонительного района и 167-го отдельного артдивизиона приложило максимум усилий для того, чтобы в короткие сроки снятые с крейсера артиллерийские орудия были введены в строй действующих. Как только они были доставлены в районы огневых позиций, личный состав немедленно приступил к рытью котлованов для оснований пушек и погребов для боезапаса, сооружению командных пунктов, землянок, камбуза и ходов сообщений. Тем временем инженерные части ускоренно вели работы по подготовке к установке 17-тонных 130-мм орудий.

Во второй половине сентября была закончена установка орудий и произведены все расчеты (как по управлению стрельбой с командного пункта батарей, так и на самих орудийных установках). Все было подготовлено к ведению огня: тремя батареями — по окружающей горной местности, двумя — по морским целям.

Во время немецкого наступления на Туапсе в сентябре-ноябре 1942 года, батареи с крейсера «Коминтерн» вели огонь по скоплению фашистов в районе реки Пшиш, селения Гойтх, гор - Семашхо и Два Брата, поддерживая части 353-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф. С. Колчука, 383-й стрелковой дивизии генерал-майора К. И. Провалова и 83-й горнострелковой дивизии полковника А. А. Лучинского.

В битве за Крым.

Успешное наступление наших войск под Сталинградом коренным образом изменило обстановку на всем советско-германском фронте. Фашистские войска вынуждены были перейти к обороне и на Северном Кавказе. Воспользовавшись благоприятной обстановкой, в январе 1943 г. Красная Армия на Северном Кавказе перешла в наступление. Несмотря на отчаянное сопротивление гитлеровцев, оно успешно развивалось. Во второй половине января 1943 г. Ставка планировала освободить Новороссийск, взломать рубеж обороны немцев на подступах к Таманскому полуострову. К сожалению, эту операцию осуществить не удалось. Войска 47-й армии, наступавшие севернее Новороссийска, не смогли прорвать оборону противника. Благоприятные условия для перехода в наступление появились лишь после разгрома фашистов под Курском в августе 1943 года. 16 сентября Новороссийск был полностью очищен от фашистов. 9 октября Таманский полуостров был полностью освобожден от немецких захватчиков.

Сразу после изгнания немцев из Новороссийска был получен приказ о передислокации из Туапсе на Таманский полуостров двух 130-, одной 76,2- и одной 45-мм «коминтерновских» батарей 167-го отдельного артдивизиона. В короткий срок орудия были полностью подготовлены для погрузки на железнодорожные платформы. В районе станции Тоннельная орудия были сняты с железнодорожных платформ, поставлены на специально изготовленные сани и с помощью тракторов отбуксированы на огневые позиции: 743-я батарея - в районе мыса Панагия, 723-я - у поселка Кротково. 173-я зенитная батарея была перебазирована в Приморско-Ахтарск, а 770-я, включенная в 163-й отдельный артиллерийский дивизион, - на косу Тузла. Оба дивизиона теперь вошли в состав Керченской военно-морской базы. На всем Таманском побережье развернулись инженерные работы по оборудованию огневых позиций батарей, устройству пристаней, причалов и подъездных дорог к ним. Сроки установки 130-мм батарей были довольно сжатые.Некоторые специалисты, ссылаясь на технические нормы, считали их нереальными.Но именно эти орудия были самыми дальнобойными из имеющихся в составе Керченской военно-морской базы; только они были способны поражать цели противника в районе планируемой высадки нашего десанта и уничтожать неприятельские корабли в Камыш-Буруне. Учитывалось также, что крупные надводные корабли флота для поддержки десанта не смогут войти в Керченский пролив из-за сложной минной обстановки.

Работы по установке 130-мм орудий велись форсированно. Рылись котлованы для их фундаментных оснований, заготовливалась гранитная щебенка, подвозился цемент. Строились командные пункты батареи (главный и запасной), землянки для личного состава, землянка-камбуз, санитарная часть. Днем и ночью кипела работа. Щебенку добывали из бетонных оснований взорванных орудий 203-мм батареи Керченской базы периода 1941-1942 гг., огневая позиция которой находилась тогда на мысе Панагия в 500-х метрах к северо-востоку от устанавливаемой 743-й. На огневой позиции старой батареи с тремя взорванными 203-мм орудиями решили организовать ложную. Впоследствии на нее в ходе боев противником было сброшено немало бомб, выпущено сотни артиллерийских снарядов. Люди трудились с полной отдачей сил. Напряженно тренировались орудийные расчеты. Командный пункт тщательно готовил данные для предстоящих стрельб. На самой высокой отметке мыса Панагия над обрывом был установлен трехметровый дальномер. В двадцатых числах октября, на седьмые сутки после установки, первое орудие сделало пробный залп по врагу. В конце октября все орудия 130-мм батарей были установлены, и все батареи 167-го отдельного артдивизиона вошли в состав действующих частей на Таманском полуострове. Все стационарные артиллерийские батареи продолжали поддерживать своим огнем действия десантников на захваченном побережье, прикрывали наши суда на переходе, обеспечивали перевозки по Керченскому проливу из Новороссийска и Анапы в порты Таманского полуострова.

Наиболее выгодную позицию занимала 743-я батарея, расположенная на холмах мыса Панагия. Она перекрывала огнем весь Керченский пролив от мыса Железный Рог до горы Митридат в Керчи.



В течение Керченско-Эльтигенской десантной операции 723-я и 743-я артиллерийские батареи успешно выполняли возложенные на них задачи. Командир 318-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза генерал-майор В. Ф. Гладков в своей книге «Десант на Эльтиген» писал: «Не добившись успеха слева, враг снова атаковал центр. Здесь ему удалось вклиниться в стык между 37-м и 39-м полками. Снова был вызван артиллерийский огонь с Тамани. Били 130-мм орудия 743-й батареи капитан-лейтенанта С. Ф. Спахова и 723-й батареи старшего лейтенанта С. Б. Магденко. Они своим мощным огнем остановили рвущегося врага». И далее: «Указанные батареи часто вели контрбатарейную борьбу со 155-мм орудиями противника на мысе Такиль, которые надоедали десантникам своим ... изнурительным огнем. Обе батареи входили в 167-й отдельный дивизион береговой артиллерии, вооруженный пушками, снятыми с крейсера «Коминтерн» в августе 1942 года. Корабельные орудия в руках корабельных комендоров отлично воевали и на суше! Мне часто приходилось передавать телеграммы на имя командующего береговой артиллерией полковника М. С. Малахова с просьбой объявить благодарность артиллеристам за точную стрельбу».

Командир 743-й артиллерийской батареи капитан-лейтенант Спахов Сергей Филиппович, бывший командир 1-го артдивизиона крейсера «Коминтерн»



Артиллеристы 723-й и 743-й батарей совместно с другими артбатареями активно участвовали в нанесении ударов по плавсредствам гитлеровцев в порту Камыш-Бурун, в котором отмечалось скопление быстроходных десантных барж. Две из них были уничтожены их метким огнем. Ожесточенные сражения с немецко-фашистскими захватчиками на Керченском плацдарме велись и в январе 1944 г. при высадке советских тактических десантов на мыс Тархан и в Керченскую бухту. После освобождения Керчи весной 1944 года 743-я батарея вошла в состав 163-го отдельного артиллерийского дивизиона.

Артиллеристы крейсера « Коминтерн»



После освобождения Крыма многие коминтерновцы, служившие на артиллерийских батареях Туапсинского оборонительного района и Керченской военно-морской базы, были направлены во вновь формируемую Дунайскую флотилию. На кораблях, в подразделениях морской пехоты они продолжали воевать с ненавистным врагом. Моряки с крейсера «Коминтерн» участвовали в форсировании Днестровского лимана, высадке десантов во фланги неприятельских войск, обстреле вражеских позиций на берегах Дуная в Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии, Чехословакии и Австрии, обеспечении перевозок войск и грузов и тралении мин.

Позиции 743-й артиллерийской батареи в районе мыса Панагия: остатки командного пункта, орудийных двориков, складов с боеприпасами и подземных коммуникаций.





Памятник. «Здесь 1943-1944 годах стояла дальнобойная батарея № 743 капитана лейтенанта Спахова С. Ф. с крейсера Коминтерн. Защищая вход в Керченский пролив» И ниже еще надпись: «Перед фашистскою чумою вы не встали на колени ...» Дальше текст совсем уже не читаемый.

Награждений краснофлотцев, старшин и командиров из состава корабельного экипажа крейсера за период с июня 1941 по ноябрь 1942 года было совсем немного. Большинство оставшихся в живых были награждены ближе к концу войны, когда когда командующий Черноморским флотом подписал целый ряд приказов о награждении моряков "за прошлые боевые дела" - оборону Одессы, Севастополя, Кавказа. Так, например командир "Коминтерна" капитан 3-го ранга Жиров в июне 1945 года был награжден орденом Нахимова 2-й степени именно за умелое командование крейсером в 1942 году.

Поэтому оценить количество краснофлотцев, старшин и командиров из состава корабельного экипажа крейсера, награжденных орденами и медалями крайне сложно. Думается, что большиство оставшихся в живых были награждены "по итогам войны", и, безусловно, заметное место в их наградных листах занимала боевая служба на крейсере "Коминтер". Некоторые были награждены орденами и медалями Указами "за ранение".

Характерное награждение бывшего члена корабельного экипажа крейсерa "Коминтерн" в 1945 году - "по итогам войны", то есть по совокупности боевых заслуг в годы войны. Наградной подписан бывшим командиром крейсера - это ещё одна особенность подобных награждений - представления должны были составляться бывшими непосредственными командирами, хорошо знавшими боевые дела кавалеров.

Первое из известных награждений моряков крейсера относится к сентябрю 1941 года. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 сентября 1941 года, были награждены:

- медалями "За Отвагу" - краснофлотец Братченко Николай Петрович (представлялся к ордену Знак Почета), старшина 1-й статьи Наконечный Федор Иосифович (представлялся к ордену Красное Знамя);

xxx

- медалями "За боевые заслуги" - краснофлотец Гончаров Стефан Петрович (представлялся к медали «За отвагу»); краснофлотец Жуковский Василий Давидович (представлялся к ордену Красной Звезды) и военфельшер Заяц Василий Андреевич.

Все они были награждены за отвагу и мужество, проявленные при отражении налета девяти немецких бомбардировщиков на одесский порт 18 августа 1941 года.



Следующее награждение было произведено приказом Командующего ЧФ № 20с от 9 апреля 1942 года. За героизм и мужество, проявленные в ходе Керченско-Феодосийской операции были награждены члены экипажа моторного баркаса с «Коминтерна»: орденами Красной Звезды - краснофлотцы И.А. Корчагин, С.А. Бобко и В.А. Чумаков, медалью «За отвагу» краснофлотец И.Я. Кузнецов. Этим же приказом были награждены отличившиеся ранее: орденом Красной Звезды командир БЧ-1 крейсера лейтенант Максюта Юрий Иванович и медалями «За отвагу» - краснофлотцы Нерсесьян Ваган Овсепович и Пузырь Павел Семенович.

Очередные награждения были произведены уже после затопления корабля. За мужество, геройство и отвагу, проявленные во время нанесения бомбовых ударов по крейсеру 2 и 16 июля 1942 года, приказами Командующего ЧФ № 59с от 5 ноября 1942 года и № 71с от 30 ноября 1942 года, были награждены орденом Красной Звезды командир БЧ-5 военинженер 2-го ранга Зобков и медалями «За отвагу» - 12 командиров, старшин и краснофлотцев.

Командир крейсера капитан 3-го ранга Жиров Федор Васильевич был награжден орденом Красного Знамени в начале 1943 года. Его наградной лист содержит интересную информацию: "из личного состава корабля за боевые заслуги награждено орденами и медалями около 40 человек".

Родился 6 марта 1918 года в селе Синявка Черниговской области в семье служащих. Окончил 8 классов Корюковской средней школы. В 1934—1935 годах учился на рабфаке Киевского института кожевенной промышленности, затем поступил в Киевский индустриальный институт (1935—1937). С 3-го курса Института по спецнабору ЦК ВЛКСМ направлен в военно-морское училище. С 1937 по 1939 год учился в Высшем военно-морском училище им. М. В. Фрунзе.

После окончания училища направлен на Краснознамённый Черноморский флот, на крейсер «Красный Кавказ». В 1939—1940 годах - командир рулевой группы на учебном корабле «Днепр». B 1940—1942 годы - командир штурманской боевой части крейсера «Коминтерн». В 1942 году - помощник флагманского штурмана флота, затем командир штурманской боевой части на крейсере «Красный Кавказ» и старший помощник командира линкора «Севастополь». В 1943 году учился на Высших ордена Ленина специальных офицерских курсах ВОЛСОК в городе Самарканд.

B 1946-1949 годы - флагманский штурман эскадры Черноморского флота. За участие в приемке трофейных итальянских кораблей и обеспечение их перехода из Албании в СССР в 1949 году, был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.

В Албании во время получения трофейных итальянских кораблей



Выдержка из представления к ордену Отечественной войны I степени



B 1949—1951 годы — командир эсминца «Огневой», 1951—1956 годы — старший помощник линкора «Севастополь», командир бригады эсминцев, командир крейсера «Дзержинский». 1956—1957 годы — начальник штаба дивизии крейсеров. 1957—1958 годы — помощник командующего флота по противовоздушной обороне.

В 1959 году по представлению Главкома ВМФ С. Г. Горшкова назначен командиром 4-й Тихоокеанской океанографической экспедиции ТОГЭ-4. ТОГЭ-4 — уникальное соединение Военно-морского флота СССР, предназначенное для испытаний межконтинентальных баллистических ракет в акватории Тихого океана. ТОГЭ-4 — это легенда прикрытия, фактическое наименование — Плавучий измерительный комплекс Министерства Обороны СССР.

В 1960 году Ю. И. Максюте присвоено звание контр-адмирал. Под руководством контр-адмирала Ю. И. Максюты будущие корабли ТОГЭ-4 были переоборудованы на Балтийском заводе, после чего они совершили переход Северным морским путём в Петропавловск-Камчатский в бухту Тарья с остановками в портах Североморск, бухта Михайлова, остров Диксон, бухта Провидения.

В сложных условиях начального периода освоения космоса Ю. И. Максюта проявил высокие организаторские и творческие способности, инициативу и настойчивость в выполнении правительственных заданий. За обеспечение полета Ю. А. Гагарина награждён Орденом Ленина.

С 1978 года — постоянный член Федерации космонавтики СССР. Руководитель научно-исследовательского навигационно-гидрографического института. В 1964 году Ю. И. Максюта назначен начальником Государственного научно-исследовательского навигационно-гидрографического института Министерства обороны. В его лице получило компетентное и целенаправленное руководство направление спутниковых навигационных систем. Сначала создана лаборатория по спутниковой тематике, которую возглавил Е.Ф. Суворов. В декабре 1966 г. в Институте сформирован отдел "Методов и средств использования искусственных спутников Земли в навигации", из трех лабораторий. Ю.И.Максюта подписал первое техническое задание на разработку спутниковой навигационной системы второго поколения - будущая ГЛОНАСС.

Принимал активное участие на всех этапах создания первой российской навигационной спутниковой системы, новых ПЛ, перспективных кораблей и их вооружения. Участвовал в составлении программы развития технических средств навигации на долгосрочный период, а также в разработке программы изучения геофизических полей Земли для обеспечения точности оружия ВМФ.

Уволен в запас в 1978 году. 23 февраля 1990 года был приглашён на Торжественный подъём флага на корабле измерительного комплекса "Маршал Крылов". Это было последнее посещение адмиралом кораблей созданного им соединения. 28 марта Юрия Ивановича не стало. Похоронен на Волковском кладбище Ленинграда.

Фотография контр-адмирала Максюты с дарственной надписью бывшему штурманскому радисту линкора «Севастополь» старшине 1-й статьи Жуйкову Е.С.



Награды контр-адмирала Максюты:



Орден Ленина (1961);
Орден Красного Знамени (1944);
Орден Красного Знамени (1953);
Орден Красного Знамени (1956);
Орден Отечественной войны I степени (1945);
Орден Отечественной войны I степени (1949);
Орден Отечественной войны I степени (1985);
Орден Трудового Красного Знамени (1974);
Орден Красной Звезды (1942);
Орден Красной Звезды (1955);
Медаль «За оборону Одессы» (1943);
Медаль «За оборону Севастополя» (1943);
Медаль «За оборону Кавказа» (1944);
Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945);
Именное оружие (1968);
Лауреат Ленинской премии за участие в разработке навигационной спутниковой системы (1976).

Из книги Спахова С. Ф. и Степанова М. Е. Крейсер «Коминтерн»:

Боевые потери, а также формирование отрядов морской пехоты увеличивали существовавший недокомплект личного состава. Однако и в этих условиях крейсер продолжал решать возложенные на него задачи. Артогнем «Коминтерн» уничтожил сотни румынских и немецких солдат и офицеров, десятки танков, броне- и автомашин, вывел из строя несколько минометных и артиллерийских батарей. Большая заслуга в этом принадлежит командиру артиллерийской боевой части старшему лейтенанту Н. А. Степанову, служившему на крейсере с августа 1940-го до середины ноября 1941 года. После ремонта, окончившегося незадолго до начала войны, в короткий срок все орудийные расчеты под его руководством были подготовлены к стрельбе по берегу и самолетам. Это позволило активно поддерживать армейские части и морскую пехоту, успешно отражать атаки фашистских самолетов.

Был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени приказом Командующего эскадрой ЧФ № 6с от 23 июля 1943 года



xxx

Согласно УПК, капитан-лейтенант Степанов служил на крейсере до февраля 1942 года, затем его перевели на должность преподавателя школы оружия, а в мае 1942 года - на должность флагманского артиллериста штаба охраны водного района Керченской военно-морской базы.

Из снятых с крейсера «Коминтерн» орудий были сформированы: четыре 130-мм, одна 76,2-мм и одна 45-мм артиллерийские батареи. Они были установлены северо-восточнее Туапсе и на побережье: 742-я двухорудийная 130-мм - в районе поселка Цыпка (командир старший лейтенант П. Б. Андрианов); 743-я двухорудийная 130-мм - в районе поселка Кирпичный (командир капитан-лейтенант С. Ф. Спахов); 770-я трехорудийная 45-мм противотанковая - в районе села Георгиевское (командир старший лейтенант А. А. Власенко); 173-я трехорудийная 76,2-мм - в районе цементного завода (командир старший лейтенант В. В. Авдеев). Все они вошли в состав вновь сформированного 167-го отдельного артиллерийского дивизиона (командир подполковник М. Н. Власов, а с конца декабря 1942 г. - майор Н. В. Зиновьев).

Кроме того, из снятой с крейсера артиллерии были установлены на побережье еще две батареи: 746-я 130-мм в районе поселка Шапси (командир старший лейтенант И. И. Воловик; с конца октября 1942 г. — старший лейтенант В. Д. Полушин) и 747-я 130-мм в районе села Небуг (командир капитан П. И. Желудько). Обе они вошли в состав 166-го отдельного артиллерийского дивизиона.

Командир 167-го отдельного артиллерийского дивизиона майор Зиновьев Николай Викторович



Pодился 9 мая 1910 г. в г. Козельце Черниговской губернии, закончил школу-семилетку в родном городе. Работал слесарем Киевского завода "Трансcигнал". По комсомольской путевке был направлен в 1931 г. в Училище Береговой Обороны им. ЦК ВЛКСМУ в Севастополе.

В 1934 гг. лейтенант Зиновьев начал службу командиром огневого взвода на батарее № 31 в Новороссийске, с 1936 г. он в звании старшего лейтенанта уже командовал батареей № 48 в Керчи. В 1937-1938 гг. Зиновьев прошел обучение на специальных курсах усовершенствования комсостава в г. Ленинграде, после чего получил воинское звание капитан и был назначен в 1939 г. командиром недавно построенной новейшей трехорудийной 180-мм береговой батареей № 412. Батарея располагалась неподалеку от деревни Чебанка под Одессой. Она представляла собой сложное инженерное сооружение. Ее открытые бетонные орудийные блоки были близки по конструкции к аналогичным батареям, построенным ранее под Керчью и Владивостоком и могли выдержать попадания 203-мм артиллерийских снарядов. Подбашенные блоки, где размещались погреба, имели противохимическую защиту. Все орудийные блоки, силовая станция и командный пост батареи были связаны между собой подземным ходом глубокого заложения - потерной. Длина потерны между компостом и батареей составляла около 1700 метров. За время, предшествовавшее Великой Отечественной войне, капитан Зиновьев овладел новой для него боевой техникой и довел подготовку батареи до совершенства.
180-мм батареи № 411 и № 412, орудия которых имели дальность стрельбы до 37 км, стали основой артиллерийской обороны Одессы. Начиная с 12 августа 1941 г. батарея № 412 вела интенсивные стрельбы по артиллерийским батареям, танкам и скоплениям пехоты противника. Все стрельбы были тщательно подготовлены и продуманы, проводились только с корректировкой и поэтому наносили неприятелю огромный урон. Наиболее эффектной была стрельба по румынской автоколонне из 20 грузовых автомобилей, переправлявшихся по дамбе через один из лиманов. Все до единой машины, груженные боеприпасами, попав в огневую западню, были уничтожены. 19 августа батарея вела огонь прямой наводкой по неприятельским автоматчикам прорвавшимся в район расположения батареи. В последующие дни противник, укрепившийся всего в 1,5 км от батареи, неоднократно предпринимал попытки ее захвата, но каждый раз его встречали огнем в упор из всех 180-мм орудий и приданных зенитных 45-мм пушек и 82-мм минометов. Оставляя сотни трупов, неприятель откатывался в тыл. Столь интенсивное и не предусмотренное никакими техническими нормативами использование 180-мм стволов привело к их разгару и падению точности стрельбы. Поэтому 22 августа стволы, весящие около 18 тонн каждый, пришлось заменять в условиях, когда неприятель почти вплотную приблизился к батарее. 25 августа противник изменил тактику борьбы и обошел батарею, отрезав ее от остальных войск Одесского оборонительного района. Оказавшись в окружении, батарея вела огонь до полного израсходования боезапаса и по приказу командования была взорвана. Капитан Зиновьев и его артиллеристы сумели пробиться в расположение 1-го морского полка полковника Осипова и вошли в его состав в качестве стрелкового батальона154. Однако, этим батальоном капитан Зиновьев командовал недолго, поскольку был ранен и эвакуирован в Севастополь для лечения в госпитале. После выхода из госпиталя с 1941 по 1942 г. он выполнял обязанности начальника артиллерии Новороссийской военно-морской базы и получил звание майора. Затем он был назначен командиром 167 отдельного артиллерийского дивизиона, вместе с которым участвовал в обороне Туапсе и борьбе за Керчь. С 1944 по 1947 г. подполковник Н.В.Зиновьев командовал 117 и 407 отдельными артиллерийскими дивизионами в Севастополе, участвуя в восстановлении объектов береговой обороны главной базы Черноморского флота.

Был награжден двумя орденами Красного Знамени - в 1941 и 1944 гг.

С 1948 по 1950 г. полковник Зиновьев - начальник артиллерии Потийской Военно-морской базы. В 1950 г. Н.В.Зиновьев навсегда покидает берега Черного моря и получает назначение на незнакомый ему Тихий океан, где в это время сильно осложнилась международная обстановка в связи с войной в Корее. Для обеспечения повышения боеготовности береговой артиллерии на Дальнем Востоке требовались опытные командные кадры, имевшие боевой опыт. С 1950 по 1953 г., т. е. весь период Корейской войны, полковник Зиновьев командует 12-й морской железнодорожной артиллерийской бригадой. Это было время наивысшей активности железнодорожной артиллерии на Тихоокеанском флоте за послевоенный период. В количественном отношении численность бригады уменьшилась, поскольку ее четыре 130-мм батареи в 1945 г. ушли в Китай, а устаревшие 203-мм орудия батареи № 1 были списаны в 1947 г.. Тем не менее, оставшиеся 152-мм артиллерийские установки были перевооружены на новые 130-мм орудия Б-13. Зиновьев, хорошо понимая специфику железнодорожной артиллерии, для которой было важно не только уметь стрелять, но и быть способной к маневру, заставил батареи своей бригады активно двигаться. Секретные, тщательно замаскированные "литерные" поезда, в состав которых входили тяжелые 356-мм транспортеры ТМ-1-14 и 305-мм транспортеры ТМ-2-12, часто совершали, преимущественно в ночное время, скрытные переходы по Дальневосточной железной дороге на Барановский полигон, где проводили сухопутные стрельбы, а также выдвигались по Дунайской ветке на позиции "Дунай" и "Вампаусу" для проведения морских стрельб. Железнодорожные артиллерийские установки среднего калибра часто ходили в район залива Америка, где выполняли стрельбы по морским целям. Позиции "Эгершельд" и "Гнилой Угол" во Владивостоке также были местом проведения учебных стрельб, причем на Эгершельде при стрельбе тяжелых артиллерийских установок в домах вылетали стекла. Сам Зиновьев значительную часть своего служебного времени проводил на командном пункте бригады, который он перенес на бывший компост батареи № 1 на одной из высот над б. Патрокл, откуда было удобно наблюдать за ходом учебных стрельб. Много времени он тратил также на разъезды по железной дороге, присутствуя на стрельбах и посещая места отдаленных стоянок железнодорожных батарей. Условия быта артиллеристов-железнодорожников были в те времена достаточно суровыми. Жил Зиновьев с семьей в военном городке неподалеку от Базы железнодорожной артиллерии в верховьях долины Первой Речки. В городке не было даже школы, автомобилей для перевозки детей не хватало, а о школьных автобусах не могло даже идти речи. Поэтому для перевозки школьников в город Н.В.Зиновьев распорядился выделять каждый день открытую железнодорожную платформу и паровоз.

По завершении Корейской войны и некотором уменьшении военной напряженности появилась возможность направить Н.В.Зиновьева на учебу и с 1953 по 1956 г. он прошел полный курс обучения в Военной Академии им. К.Е.Ворошилова в Москве. С 1956 по 1957 г. полковник Зиновьев был комендантом Береговой обороны Лиепайской военно-морской базы, а в 1957-1958 гг. выполнял обязанности начальника штаба береговой артиллерии Краснознаменного Балтийского флота. В этот период шло массовое сокращение вооруженных сил и Н.В.Зиновьев, который уже много лет занимал генеральские должности и имел академическое образование, так и был уволен в запас в звании полковника, а "родное" государство смогло таким образом сэкономить на размере назначенной ему пенсии, поскольку старая русская воинская традиция производства в следующий чин при выходе в отставку была к тому времени прочно забыта.

После демобилизации Н.В.Зиновьев не мог оставаться без дела и его огромный опыт руководящей работы и организаторские способности нашли применение в должности заместителя директора по административно-хозяйственной части Института биологии развития АН СССР в Москве - одной из ведущих академических организаций в области экспериментальных исследований в современной биологии. На этом посту Н.В.Зиновьев работал до конца своих дней. Умер он 3 мая 1989 года.

Приказом Командующего Черноморским флотом № 88с от 20 июня 1944 года были награждены матросы, старшины и офицеры береговой артиллерии Керченской военно-морской базы (КВМБ ЧФ). Артиллеристов «Коминтерна» наградили достаточно скромно - наградами были отмечены 23 человека с 743-й батареи и 8 человек с 770-й батареи.

Орденом Красного Знамени был награжден командир 743-й артиллерийской батареи (бывший командир 1-го артдивизиона крейсера) капитан-лейтенант Спахов Сергей Филиппович. Орденами Отечественной войны 2-й степени были награждены 2 человека, Красной Звезды - 7. Медалями «За Отвагу» - 8 человек; Ушакова - 2, «За боевые заслуги» - 11.

Первая страница приказа и наградной лист командира 743-й артиллерийской батареи капитан-лейтенанта Спахова Сергея Филипповича.

xxx


xxxxxx

---

xxx
Старшина электросвязи береговой артиллерийской батареи БС-743 (батарея стационарная) 167-го отдельного артиллерийского дивизиона КВМБ ЧФ сержант Жданов Александр Васильевич

xxx



xxx

В 1931 году по рекомендации Татарского обкома ВЛКСМ был направлен на службу в ВМФ. Окончил Ленинградское военно-морское училище им. Фрунзе (1936г.), Ленинградскую военно-морскую академию им. Ворошилова (1940г.). В 1936–38 года штурман подводной лодки Д-4 «Революционер», в 1940–41 года служил на эсминце «Совершенный», после ранения, в 1941–42 года старший помощник командира корабля на крейсере «Коминтерн», в 1942–43 годах офицер оперативного отдела штаба Черноморского флота. В 1943 году переведён в оперативное управление Главного штаба ВМФ СССР. С 1948 года до конца 1960-хгг. преподаватель, старший преподаватель, заместитель начальника, доцент кафедры оперативного искусства ВМФ Ленинградской военно-морской академии. Участвовал в научно-исследовательской работе, создании учебников, учебных пособий. Автор книги «Крейсер «Коминтерн» (в соавторстве с С.Ф.Спаховым, Киев, 1990).

Награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 1-й (1945г.) и 2-й (1944г., 1985г.) степеней, Красной Звезды (дважды), 18-ю медалями. Умер в 2010 году, похоронен в г.С.-Петербург.